Привычка “война”

Четыре года назад, когда война только начиналась, и отдаленные звуки боя в Славянске доносились к готовящемуся к бойне Донецку, никто не мог даже в самых безбашенных фантазиях представить себе, что боевые действия станут образом жизни. Но война в Донбассе скоро продолжается уже 1482 дней.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Пока ещё рано называть Донбасский конфликт самым долгим в Европе после окончания Второй мировой войны, но осталось совсем чуть-чуть, чтобы переплюнуть остальные европейские войны.

Если сравнивать с совокупностью гражданских воин в бывшей Югославии, то нашей войне далеко. В общей сложности война в Югославии продолжалась 10 лет, но она включает в себя сразу несколько конфликтов, так как это был распад огромной страны и стороны решали с помощью оружия какие территории достанутся им. Но если рассмотреть каждую войну по отдельности, то только лишь Хорватский конфликт длился дольше Донбасского.

-Боснийская война — 1347 дней = 3 года 8 месяцев

-Косовская война — 467 дней = 1 год 3 месяца

-Хорватская война — 1687 дней = 4 года 7 месяцев

Кроме этого, была ещё Десятидневная война.

Крупнейшим конфликтом на данный момент является война в Чечне.

-Первая Чеченская компания — 629 дней = 1 год 8 месяцев

-Вторая Чеченская компания — 3540 дней = 9 лет 8 месяцев

Но стоит уточнить, что это официальные данные начала и окончания боевых действий. В эти цифры входят не только дни активных фаз вооруженных конфликтов, но и мелкие бои, которые продолжаются даже после окончания полномасштабной войны.

На пятом году войны

Когда война затягивается на долгие годы, то к ней, как оказалось, возможно привыкнуть. К плохому можно привыкнуть, не так быстро но всё же, как и к хорошему. Это своеобразная форма самозащиты нашей психики. Если бы такая способность у нас отсутствовала, то скорее всего мы уже давно вымерли от ужасающей информации о происходящем в прифронтовой зоне и передовой.

Но это палка с двумя концами. В то время, как наша психика нас защищает от ужасов, параллельно с этим складывается ощущение, что война завершилась, а то, что происходит в “красной зоне” — не имеет особого значения. У людей, которые продолжают жить в городах относительно отдаленных от линии соприкосновения, может сложиться ложное впечатление, что где-то там далеко, где бои не стихают, а периодически могут соревноваться с активной фазой в жестокости боестокновений, не осталось людей, а если они и есть, то их очень мало, статистическая погрешность. Цинизм этой мысли в том, что она не имеет ничего общего с реальностью.

К примеру, если приехать в фронтовой Докучаевск, который подвергается массированным артналетам со стороны ВСУ, то можно удивиться количеству проживающего там населения. Там работают школы, детские сады, магазины, а в хрущевках, с залатанными дырами, продолжают жить простые жители. Докучаевск всё таки посёлок городского типа, то есть относительно большой населённый пункт, но даже в маленьких деревнях продолжает жить гражданское население.

В гостях в Доломитном

О существовании этого посёлка, как и о многих других мелких селах, я узнал во время войны. Доломитное находится на северо-западе Горловки. Это та самая “красная зона”, куда пускают не всех, так как опасно. Всех местных военные знают в лицо. Не так уж и много их здесь осталось. Впервые в Доломитное я приехал осенью 2017. В разгаре бабьего лета здесь ещё можно было передвигаться без опаски.

“В последнее время у нас тихо. Ночью, правда, иногда приходится спускаться в погреб. Бывает шумно по ночам”, — рассказывала нам пенсионерка Любовь Викторовна Багирова.

Женщина стояла рядом с неглубоким погребом, где на полках стояли банки с соленьями. “Относительное убежище. Навряд ли, оно способно кого-то защитить”, — подумал тогда я. Но другого убежища тут не было. Хотя бы для успокоения, что сделал всё возможное, стоило спускаться сюда. Я много раз видел, как артиллерийские снаряды разносили в пух и прах подобные погребы.

Любовь Викторовна жила здесь вместе со своим мужем и пожилой мамой, которой было 81 год. Семья жаловалась, что Украина отказалась им выплачивать пенсию, так как они проживают “на территории террористов”.

“Пусть террористы вам и платят, нам сказали в Пенсионном фонде”, — рассказывала Любовь.

Отсняв необходимый материал, мы отправились дальше.

Вернуться в Доломитное пришлось спустя несколько месяцев, когда украинская армия захватила всю “серую зону” вблизи Горловки. Тогда ВСУ оккупировали Гладосово и Металлист. Вновь разгорелись бои с применением тяжелой артиллерии, минометов и стрелкового вооружения. Знакомые по 2015 взрывы снарядов давали четко понять, то война продолжается и отступать она не планирует. Мы пробирались по окопам, а вместе с нами пёс. На позициях всегда можно встретить животных. Чаще всего это брошенные питомцы. Бывает встречаются собаки с желтыми клипсами в ушах — перед Евро-2012 украинские власти прививали бездомных животных, а клипсы служили показателем того, что животное не опасно. Но этот пёс был не привит. Возможно, он родился уже во время вооруженного конфликта. “Пёс войны”, — мелькнуло в голове.

Вдруг снаряды начали рваться совсем рядом. Собака попыталась спрятаться в помещении. Переждав обстрел, прыгнули в автомобиль, чтобы поскорей убраться отсюда. У нас было несколько минут, так как скорее всего предыдущий обстрел был пристрелочным. Мы не успели. Едва мы успели отъехать от позиций, как нам в спину полетели украинские снаряды. Один за одним они настигали нас. Казалось, что бьют прицельно по нам. Как раз, в момент нашего спешного побега от обстрела, я заметил знакомый домик, где пару месяцев назад гостеприимные пенсионеры угощали свежим виноградом. Несмотря на то, что мы летели на всех парах, я заметил фигуру, которая пробегала по двору. Они прятались в том самом небольшом погребе, который навряд ли бы их спас.

Под подошвой статистики

Общество как прежде уже не взрывается от информации о том, что где-то совсем рядом, не в тысячах километрах, а всего в нескольких сотнях, гибнут такие же, как мы люди; СМИ былого интереса не проявляют, так как нет запроса у того же общества, не цепляют больше локальные обстрелы, нужно, чтобы было больше крови и мяса разорванного в клочья, тогда сюжет будет смотреться эффектнее. Мысли о войне вытесняют бытовые заботы. Винить людей не в чем. Такова человеческая природа — оказывается, даже гибель людей, если она происходит регулярно и длится много лет, становится обыденностью, к этому привыкают и психологически перешагивают.

Так получилось, что в начале войны — все проявляют сердечность: помогают, переживают, а после на место эмпатии приходит холодный цинизм, а который, по сути, та же сердечность, только с отрицательным показателем.

Жизни тысяч людей под подошвой кровавой статистики…

P.S.

“Я где-то читал, что моржи остаются совершенно равнодушными, когда охотники, нападая на стадо, убивают дубинками их соседей, – и я видел, как во время войны целые народы вели себя совершенно так же”.

(с) Эрих-Мария Ремарк “Черный обелиск”