Донбасс: 70 граммов хлеба в руки – меньше, чем в Ленинграде
Я продолжу рассказ о поездке на Донбасс с гуманитарным конвоем, собранным крымчанами. Первую часть отчета читайте здесь.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
…Сгоревшая до самого горизонта черная степь реальна как сама война. Она тянется на запад и служит еще более ярким, чем подбитые танки, напоминанием о том, что здесь выжигают не только людей, но и природу. И вдруг картина, выпадающая из контекста.
Десяток огромных ветряных электростанций стоят посреди черной степи. Огромные лопасти крутятся и, видимо, продолжают вырабатывать энергию. Почему-то снаряды их не тронули.
Впереди поселок без названия. Местные жители как муравьи собирают вокруг какой-то хлам, не обращая внимания на конвой. Подъезжаем, даем макароны, масло, рис. Женщина благодарит и рассказывает.
«Все забрали, кроме просо, ничего не осталось. Война хоть и мимо прошла, но все равно было страшно, прятались в подвале, нацгвардия поставила танк между хатой и сараем, так что не вылезти, они видно сами боялись, а когда наши стали наступать, завели свою бандуру и уехали. Кто они были, откуда, мы так и не знаем».
Темнеет. Вокруг по-прежнему степь и лесополосы. Конвой вынужден сбавить скорость и медленно двигаться по убитой воронками дороге. Пустой блокпост и сгоревший БМП. Двигаясь не более 20, иногда 40 километров в час, мы теряем время и наверняка привлекаем внимание, но чтобы сохранить ценный груз, конвой вынужден объезжать каждую яму и осколки от снарядов.
Поверьте, оно стоило того: утром на главной площади Антрацита нас ждали взрослые и дети. Неизвестно кто им рассказал, что едут крымчане, везут гуманитарку. Я запомнил девочку лет пяти с медвежонком в руках. Она крутилась хвостиком вокруг исхудавшего отца, таскавшего мешки.
В городе не было газа и воды, электричество по часам, многие дома полупустые, чтобы выйти, не евшему 2-3 дня одинокому старику нужно спуститься на улицу, и не факт, что он что-либо найдет, а потом ему надо подняться. И вот они стоят и голодными глазами смотрят на мешки с мукой, макароны, масло. Берут паек трясущимися руками, чтобы не дай Бог не уронить, кладут в сумочку и быстрее домой.
Не глядя на продукты, бабушка спрашивает: «Сыночки, мне бы хлеба…» Обидно, но мы ничем не можем помочь.
«Вот это страшно! – как будет потом вспоминать старший гуманитарного конвоя Сергей Ернев, – Через сотни километров везешь гуманитарку, муку, макароны, а тебя старик попросит не это, а просто хлеба, потому что после голода ничего другого он возможно не съест».
В очереди за гуманитаркой вижу женщину с ребенком. Она говорит сквозь слезы.
«Поймите, мне с маленькой дочерью дают по 70 граммов хлеба, это норма, что мне делать?».
Поверьте, если бы среди нас были люди из неких социальных служб, вероятно, они догадались бы, что сказать человеку, которому нечего есть. Но перед плачущей женщиной с ребенком мы со всей нашей гуманитаркой оказались бессильны. Выручили местные волонтеры, взявшие женщину и ребенка к себе.
А теперь представьте: всего 70 граммов хлеба на одни руки! Это меньше, чем в блокадном Ленинграде.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.