«Мальчик Зе опасней Порошенко», – интервью с Владимиром Скачко

Режим на Украине не сменился, а усугубился. Репрессии  продолжаются. Владимир Зеленский занят имитацией имитации государства. Так Украину готовят к последней распродаже.

О том, как сходит с ума целый народ, почему люди готовы забрасывать камнями автобусы со своими согражданами и стучать друг на друга в СБУ, обозревателю ПолитНавигатора Валентину Филиппову рассказал заочно арестованный на Украине блистательный кивеский публицист Владимир Скачко.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Валентин Филиппов: В нашей импровизированной студии Владимир Скачко. Мы все знаем, что вы проходили по одному и тому же делу с Кириллом Вышинским. В страшные порошенковские времена вас вызывали, кажется, в Херсон.

Но потом времена изменились, к власти пришел Зеленский. Скажите, поле того, как изменился президент на Украине и, как говорят, отношения начали налаживаться, особенно в сфере репрессий, проводимых Украиной. Вас после этого не приглашали вернуться на родину?

Владимир Скачко: Это хороший вопрос, на который я отвечаю, что даже при Порошенко в плане репрессий не было так плохо, как стало с репрессиями при господине Зеленском.

Это касается в первую очередь и меня – Порошенко просто вытолкал меня из страны. Я убежал, потому что меня просто элементарно готовили как обменный фонд: хватали на улице, чтоб было у них в загашнике, и как говорят мои адвокаты, меня бы обменяли 29 октября 2019 года.

А вот уже при Зеленском, когда меня не обменяли, когда я, так сказать, не удовлетворил их запросы на себя, то в январе 2020 года по требованию генеральной прокуратуры мне изменили меру пресечения, и  избрали обязательный арест, арест и содержание в тюрьме. И, более того, наложили арест на мое жилье, поскольку у меня статья часть вторая 110-й статьи, которая подразумевает 10 лет тюрьмы с конфискацией имущества.

Так вот мое имущество арестовали, чтобы его продать. И я понимаю, что на мне и на таких как я катают эту формулу, обкатанную давным-давно, когда просто брать врагов народа, либо сажать их, либо изгонять из страны, их имущество конфисковать и продавать себе. Мелочь, врагам неприятно, а себе хоть какой-то приварок.

Я просто жду, и конечно разочарование мое можно назвать одним словом – бездна. Я все-таки надеялся, что Зеленский, как умный человек, как человек, который считает деньги, человек, знакомый с элементарным пиаром, сделает самое дешевое, что он мог сделать став президентом – это забесплатно лишить Украину её имиджа репрессивного государства. Это ему ничего не стоило. Он мог просто приказать своим нукерам, паханам во главе службы безопасности, этому, не побоюсь этого слова, Рябошапке во главе генеральной прокуратуры Украины, просто взять абсолютно абсурдные дела, которые признаны в Европе политическими, и просто их прекратить, без извинений, без ничего, просто прекратить и сказать, что «Ребята, мы начинаем жизнь по-новому. Фундаментальные права, как то: право человека на свободу слова, на свободу выражения своей мысли, на свободу каких-то политических убеждений, оно остается незыблемым».

Нет, не остается. При Зеленском закручивание гаек идет на новый, качественный уровень, о чем и говорят вот эти 2 закона – о СМИ и о дезинформации. Людей, которые, собственно говоря, высказывают свое недовольство властью, теперь будут судить и будут сажать.

Вот собственно и вся демократия, вот и вся свобода слова при господине Зеленском. Мальчик Зе оказался не таким уж и безопасным, и уж, тем более, не таким демократичным, новым и продвинутым, как о нем многие говорят, особенно те 73% пришедших на выборы.

Валентин Филиппов: Не, ну эти 73%, они голосовали, может быть, и  не за Зеленского, а против Порошенко.

Владимир Скачко: Это понятно. Структура голосовавших за Зеленского, она понятна, там максимум 30%, которые он набрал в первом туре – это, скажем так, те люди, которые так или иначе симпатизируют ему. 43% – это, конечно же люди, которые отторгали режим порохоботов и самого Порошенко.

И вот получилось, самое страшное, что получилось – он наплевал не только на свои 30% тех людей, которые верили ему, он наплевал ещё на тех людей, кто отторгали пагубный курс развития Украины. А он его не просто не отторг, он его усовершенствовал, углубил, и доводит вообще до маразма.

Валентин Филиппов: Ну слушай, а ты не сильно много, так сказать, значения придаешь фигуре президента? Может быть, он и не особо влияет на эти процессы, и не способен?

Владимир Скачко: Нет. Я не придаю ему…

Валентин Филиппов: Да и не хочет он на это влиять. Да и вообще, не его это дело. Не наше клоунское дело лезть в большую политику.

Владимир Скачко: Согласен, абсолютно согласен. Но есть устоявшаяся формула – был режим Порошенко, теперь режим Зеленского, был режим Януковича. В Украине принято в политологических целях с целью упрощения понятийного аппарата называть режим по имени президента. Зеленский, так или иначе, – первое лицо. Конечно, он никто, он клоун, шишка, он набалдашник, он вот эта вот петрушка, играющая на чужих руках, при этом надувающая щеки, и периодически блеющая…

Валентин Филиппов: Ну, слушай, ну что ты хочешь? «Надувающая щеки». Если тебе в задницу такая ладошка засунулась, я думаю, что любой щеки надует.

Владимир Скачко: Да, это да.

Валентин Филиппов: Мы можем говорить о том, что режим не сменился?

Владимир Скачко: Он не просто не сменился, он усугубился. Они точно подобрали себе название – «Турборежим». Все просто ускорилось. Я бы назвал этот режим, если вот говорить так вот, все любят дефиниции, я б назвал его имитация имитации.

Раньше в Украине даже при Порошенко, не говоря уже о Зеленском, Кучме, там Ющенко, была имитация существования государства, имитация проводимых реформ, имитация улучшения жизни, имитация построения каких-то государственных основ. А сейчас в «Турборежиме» происходит имитация той прежней имитации.

Сейчас не происходит ничего, кроме предпродажной подготовки страны к окончательной её распродаже. Это имитация имитации, и не более того. После этой имитации от Украины останутся рожки да ножки: сервисное государство, которое существует исключительно благодаря международным организациям, подпертое снаружи и ничем не связанное изнутри. Население здесь лишнее, промышленности здесь не будет, социальная сфера будет убита, образование будет ориентировано на производство тупых легковерных рабов, у которых задача слушать рок, пить пивко и обслуживать тех, кто тут останется ….

Валентин Филиппов: Слушай, а это не опасно, что они рок будут  слушать, может им все-таки подобрать репертуар какой-то особенный?

Владимир Скачко: Для того, чтобы понять, что они будут слушать нужно посмотреть на группу Gо-A, которая поедет в этом году на Евровидение. Да, музыка хорошая, но, как сказала солистка: «Я использую мелодику, аутентичную для села». Это жлобско-рагулячье «Оце ото-о-о-о» завывание людей, которые…

Валентин Филиппов: Я только что понял, что ты мог бы победить на Евровидении.

Владимир Скачко: Я мог бы победить, потому что, в общем-то, мне интересен этот народ, я его часть. Но я считаю, что он более глубокий, чем вот это завывание на суржике «Вишов місяць як та срака, зорі сяють де не де, за углом наваляв собака, тихо в гору пар іде». Это тоже стихи, но как говорил Глазков «Мне говорят, что «Окна ТАСС» моих стихов полезнее. Полезен также унитаз, но это не поэзия». Вот так и в Украине: всё, что могут делать какие-то маргинальные или субкультуры, это ещё не зеркало культуры некогда великой и, в принципе, да неглубокой, но не такой бескультурной жлобо-дробско-рагулячей страны.

К сожалению вот сводится к тому. Людей превращают в некий этнографический заповедник, имитирующий некую экономическую и некую политическую жизнь, не говоря уже о культуре. И все восторгаются…

Валентин Филиппов: Кто все?

Владимир Скачко: Но если послушать то, что доносится из Украины вовне, так значит, все получается, что все абсолютно довольны, все абсолютно счастливы, все абсолютно всё принимают. И я не просто говорю об отчете правительства, когда дебил Милованов хвалит профана Гончарука, это ладно, это их игрища, это их такой вот междусобойчик в соросятнике.

Но ведь вся основная масса, она, так или иначе, оправдывает происходящее, она с ним соглашается и пытается найти вот эти крупицы бриллиантов в курятинском нужнике на автовокзале, куда все ходят, не сливая за собой. Есть такой путь, тоже может быть, там тоже кто-то мог так пыжиться, что уронить кольцо с бриллиантом в этот навоз. Но попробуй его там найти.

Валентин Филиппов: Ну, нас же много.

Владимир Скачко: В каком ты виде будешь после того, весь в говне и с бриллиантиком? Я не думаю, что это путь для страны и для украинского народа. Но, к сожалению, мое мнение, не думаю, что оно сейчас интересно и прийнято на Україні, як сказав аутентычным говирком.

Валентин Филиппов: Хорошо. Владимир, а вот по поводу вашего заочного ареста. А нет ли такого ощущения, что все-таки обмен продолжается, и что, если сейчас вот прокурора вашего заочно арестовать в ДНР, то потом можно обменяться заочными заключенными заочно?

Владимир Скачко: Может быть, может быть это и путь, может быть это такая уловка, когда у них не хватает политической воли что-то прекратить, они могут это решить вот таким вот путем. Потому что главное, что в обмене есть, что положительное, однозначно, кроме воли, которую получают эти люди, есть там одно положение: протокольное очищение, то есть, грубо говоря, стороны обменивающие, они протокольно очищают этих людей, они фактически закрывают дела. Так должно было бы быть.

Ну, это нормальное рабовладение XXI века, но в нем хоть что-то положительное. Человека обвиняют в том, что он съел что-то там, покусывся на родыну, а потом и не знают, что с этим делать. Вот, например, меня – я развалил Украину, ну это дурацкое обвинение.

Валентин Филиппов: Подожди, подожди. Давай логично. Украина развалена – ты в Москве – кто виноват?

Владимир Скачко: Ну, это понято, что я.

Валентин Филиппов: Не, ну, по-моему, это очевидно.

Владимир Скачко: Я против этого не спорю. Но самое обидное, что я все равно был бы виноват, даже если бы я в это время не попал на обмен 29 октября  и сидел в тюрьме, я бы все равно был виноват.

Валентин Филиппов: Ну, конечно.

Владимир Скачко: И со мной бы никто не разбирался. Потому что вся суть, вся соль судебной машины и правой машины Украины в том, что они обвинения выдвигают, но до конца никогда не разбираются. Потому что если разобраться до конца, то встанет абсурдность этих обвинений, а если им самим не станет очевидна эта абсурдность обвинений, им подскажет европейский суд по правам человека. Вот европейский суд…

Валентин Филиппов: А европейскому суду это надо?

Владимир Скачко: Европейскому суду по правам человека это не надо, но он обязан выполнять свои функции, медленно, с трудом, натужно, но выполняет. И этот европейский суд по правам человека, например, меня уже признал политическим заключенным раз, и второе – черным по зеленому написано: я не просто политический беженец, а человек, который лишен правовых механизмов, возможностей и способов защитить себя в Украине. Вот такой мой статус сегодня, это признано. Украиной я признан сепаратистом, европейским судом по правам человека я признан политическим заключенным, но между ними коммутации нет. Нет той справочки, которую ЕСПЧ послал бы в Киев и сказал: «Пацаны, вы прибабаханые, отпустите его, не позорьтесь». Этого нет.

И вот и сидим мы все. Я в Москве, с чувством вины за то, что я развалил Украину, ЕСПЧ, который свою демократическую функцию признал, что в Украине есть репрессии, и  Украина, украинские суды, которые говорят: «А мы задавили сепаратистский очаг, мы переловили эту тысячу людей или, там, две тысячи или три тысячи, засадили их и держим».

Противно то, что разбирательства нет, но люди сидят не дома, а в тюрьме, и они не могут составлять или как-то влиять на протесты против этого. Это очень хитрая, скотская, абсолютно циничная схема, но она работает в Украине, она дает свои плоды.

Буйных, некоторых буйных, особо активных, особо неразумных, которые думают, что в Украине там есть демократия, которые выходят на улицы, их хватают и сажают. И они сидят. Формально они не осуждены, формально идет досудебное расследование, формально Европа признает, что это недемократично, а они говорят: «Ну, недемократично, но пусть сидят». И они сидят.

А это годы, это годы в тюрьме, это те годы, которые нельзя уже больше вернуть нормальной жизни. Точно так, как год мой за пределами Украины уже тоже нельзя вернуть. Я мог бы жить в своей родной стране, а я живу чёрте где. Да я живой…

Валентин Филиппов: Ну, слушай, ну чего ты, Россия вроде как тоже почти своя… Но не в этом же ж дело. Как живется? Не решил обустраиваться в родной стране, в неродной стране, в России?

Владимир Скачко: Ну, для меня, это ты абсолютно прав, для меня Россия – родная страна, и страна, которой я страшно благодарен за то, что она меня приняла, и за то, что я здесь живой и относительно здоровый. Тут нет вопросов, не в этом же дело.

Наверное, меня приняла бы и какая-то другая страна, где я мог бы мыть сейчас задницы евростарикам и евростарушкам. Но в России я, почему я выбрал Россию: а) язык б) родство в) я – украинский русский или русский украинец, я себя так идентифицирую и буду идентифицировать, кто бы мне что о чем ни говорил, и это моя страна, которая не дала мне умереть, ну, что я буду тут распекаться и наводить тень на плетень.

Другое – если мы демократы, я имею в виду тех, которые называют себя в Украине демократами, они должны поддерживать хотя бы видимость демократических каких-то ценностей, например, свободу передвижения, например, правосудие, например, верховенство права, например, равенство всех перед законом, судебную защиту и масса, масса вот этой всей дребедени, которая обозначена в словах, в основополагающих законах Украины. Это всё там есть, но не выполняется ну даже на 5%.

Вернее, если оно и выполняется для кого-то, то только для людей Майдана, которых вот… взяли всех, но выпустили же, практически всех, ну, кроме «Торнадо», которые насиловали детей, там, ели друг друга… ели друг дружку дикари, усевшись под азалией, да? Вот кроме этих все вышли, не говоря уже о человеке по имени Петр Алексеевич Порошенко, который установил рекорд – 30 раз послал нахер Государственное бюро расследований. 30 раз! Ну где такое возможно, чтобы…

Валентин Филиппов: Слушай, такое возможно на Украине. И я хочу напомнить, что жесткость украинских законов всегда, так сказать, смягчалась необязательностью их исполнения, и ты помнишь, что до войны, до 13-го года, на протяжении долгих лет Украина так и жила, что можно было любую прокуратуру послать, просто забить, и они на нас забивали. Мы жили отдельно, а они там у себя наверху отдельно, и мы друг друга не трогали.

Владимир Скачко: Вот. Вот же в чем дело. Украина унаследовала самое паскудное, что было в Советском Союзе. Помните, там шутили, что «они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что они работают». Вот эта Украина так и жила. А, я повторяю, это была имитация, имитация всего. А сейчас наступила имитация имитации, потому что огромное количество людей поняло, что на имитации можно и ножки протянуть, они начали выступать, а их «закрыли».

Валентин Филиппов: Что-то страшное случилось, в общем-то, с народом Украины. Раньше пойти настучать на соседа в милицию было невозможно просто. То есть, не нравится сосед – дай в морду, да? Ну, было стыдно быть стукачом.

И тут этот Майдан побеждает, и все эти майданщики дружно начинают стучать на нас в СБУ, они дружно записываются все в понятые на все обыски, причем на этих обысках они себя ведут как самые главные следователи и плюс к этому еще и выбиватели показаний.

На судах всегда, ты же знаешь, всегда толпа вот этих молодых дебилов, которые не дают судье отпустить человека…

Но вдруг это стала нация стукачей.

Владимир Скачко: Ссучились, очень правильно.

Существование любой нации всегда идет как бы на двух этажах. Один – выше, где, назовем это, ну, необидным словом таким, в котором выкристаллизованы какие-то нравственные понятия и выработаны какие-то нормы, которые как бы считаются высшими для человека, выделяющими человека из животного мира, из того примитивного существования по добыванию себе еды, по обеспечению определенного уровня жизни: благородство, нежелание «стучать», нежелание добивать поверженного врага.

И есть народная толпа – вот люди, которые, назовем их мягко – малообразованные, которые, собственно говоря, ничего другого, кроме зависти к соседу, который живет лучше, не испытывают. Это следствие нищеты, вековой нищеты, вековой забитости, вековой неразвитости, существования в каких-то стратах, вот, высший и низший свет.

Это вот всегда было, и всё это случается, собственно, в истории Украины уже второй раз. Случается это после огромного какого-то социально-политического катаклизма, который рушит, который перемешивает вот этот низший и высший свет.

Низший свет в зависти к высшему просто уничтожает, давит, оскорбляет, обижает этот высший, разгоняет его, и сам выходит на первое место, на главные места.

Это было в 37-м году. Вот, казалось бы, 20 лет после Великой Октябрьской социалистической революции, когда «кто был никем», тот попытался стать хоть кем-то, а ему сказали, что он стал всем. И вот, собственно говоря, не так страшны были чекисты, которые убивали всех, как страшны те 5 миллионов доносов, которые были написаны друг на друга, когда одна часть села стучала на другую часть, и кто кого перестучит. А поскольку набирали трудовые ресурсы дармовые, гребли всех.

Вот то же самое произошло в Украине после Майдана, после госпереворота 2014-го. Нарушены ведь все основополагающие принципы, это же не просто смена власти, это смена ориентиров, и не только… Бог с ним геополитическим, в Европу так в Европу, в жопу так в жопу. Нет, по большому счету, те, которые пришли к власти, для того, чтобы подавить тех, которые были до них, они вытолкали на первое место зверя, вот этот низший свет, «кто был никем», ему не просто было предложено стать «всем», его провозгласили нормой. И почему…

Валентин Филиппов: Ну, Володя, я вот с чем с тобой не согласен…

Владимир Скачко: Нет-нет, я сейчас покажу это, ты послушай. Жлоб, который провозглашен нормой, титульной нацией, он никогда не будет развиваться. А зачем ему, когда он и сейчас норма? Он всегда считал себя, что он какой-то, но ему «тигру мясо не докладывают», эти усі люди-інтелігенти, усі луські, все эти трали-вали. И тут приходит какая-то власть и говорит: «Дави тех, кто тобой был недоволен, потому что ты сейчас норма, ты сейчас законодатель моды политической, нравственной, музыкальной, да любой». Он выходит, но развиваться не будет. Его дети, может быть, его внуки поймут, из какого скотства они происходят…

Валентин Филиппов: Ты изначально говоришь о том, что существовали люди забитые, а потом им дали возможность стать кем-то, и они вот так сучески поступают.

Вот у нас, в Одессе, я же вижу людей, сошедших с ума, – вполне нормальных в прошлом.

Владимир Скачко: Я еще раз говорю, единичные случаи…

Валентин Филиппов: Я не думаю, что это единичный случай.

Владимир Скачко: Они массовые, но по сравнению все-таки с основной массой населения до таких открытых форм идиотизма и садизма люди не доходят. Например, у меня был 14 с половиной часов обыск, и мне было кого жалко, так это, кроме себя и моей семьи, это…

Валентин Филиппов: понятых?

Владимир Скачко: … понятых, которые тупо отсидели 14 с половиной часов на диванчике, когда те пытались найти у меня механизмы, которыми я оторвал Крым от Украины. Это был бред, но они были спокойны, и более того, они сочувствовали мне, а одна бабушка сказала: «А что ж это, Володя? Я ж вас читаю»…

Ну почему начали волонтеров называть в Украине «сволонтерами»? Они шли волонтерить с чистой душой, с чистым сердцем, с добрыми помыслами, но когда увидели, сколько можно украсть на чужой доброте, тогда-то волонтерство стало «сволонтерством».

Ну, в курсе дела, что сволочь – это древнейшее славянское слово? Самое обидное в свое время, потому что сволочь – от слова «сволόчь», сволочь одежду с трупов, это самая низшая форма грехопадения человека – сволочь одежду с трупа. Забыли об этом, но вот сволочи, вот эти, которые, собственно говоря, сейчас руководят и которые сдирают одежду и с трупов, и с живых, вот они сейчас и руководят.

Что стало триггером для сволочизма? К сожалению, я не психиатр, но мне кажется, что вот эта вечная обида на то, что «тигру мяса не докладывают» и «ах, он, сука, шляпу одел и очки», «ах, у него джинсы лучше», «ах, у него жена красивее», «ах, у нее мужик побогаче» – вот это наконец-то и сыграло. Оно слилось в одну точку, и вдруг Майдан освободил… не зверя, шакала. Есть же разница – зверь-лев, зверь-леопард и зверь-гиена и зверь-шакал. Разные звери. Он низкопробного зверя, этого мурохоеда-говноеда освободил. Вот они пришли и, как у Высоцкого есть, про козла отпущения, правят бал по козлиному. Вот и всё, вот это всё произошло.

Почему это происходит? Перенапряглась нация, назовем это так, в ожидании чего-то, что должно было прийти и принести ей счастливую жизнь. Ждали-ждали, обещали-обещали, обманывали-обманывали и наконец-то пришли люди, которые весь этот негатив взяли в клубок и взорвали. И вот нужник пошел. Нужник пошел гулять по стране, и пока дрожжи в этой яме выгребной не закончатся, страну и будет этим заливать.

Потом оно рассосется и превратится в удобрения. Жаль тех людей, которые будут жить в этом 20, 30, 40 лет. Вот, например, я уже, наверное, не увижу той Украины, в которой мне жилось комфортно, удобно…

Валентин Филиппов: Всё будет хорошо. Ты увидишь прекрасный федеральный округ.

Владимир Скачко: Я не могу это высказывать так.

Валентин Филиппов: Ну, да. А мне уже все равно. Хорошо. Я не буду спрашивать про коронавирус, я не буду спрашивать, как можно было дойти до того, чтобы закидывать автобусы с эвакуируемыми камнями. Я прекрасно понимаю…

Владимир Скачко: Вот это был массовый психоз, это был взрыв, это энергия дерьма, которая копилась под корочкой. Ну, бросили туда банку, и она…

Я еще раз говорю, народ, лишенный не просто там каких-то благородных ориентиров, а возможности самому распоряжаться своей жизнью в нормальных условиях, ну, грубо говоря, заняться собой, вот способен вот на такие дела.

Валентин Филиппов: Ну, ну, можно же там, я не знаю, против Путина митинговать, сепаров ловить. Они же сепаров ловят, чего они этих несчастных?…

Владимир Скачко: По большому счету это было местечковое человеколюбие. Вот эти люди в пьяном угаре, они, по большому счету, как та барышня кричала: «Я защищаю моих детей, которые еще не жили». Ей не объяснили ничего.

Валентин Филиппов: Если даже и объяснили. Но кинуться на помощь такому же человеку двуногому как ты, это естественно для любого человека…

Владимир Скачко: И сейчас в этих Новых Санжарах репортажи, они говорят: «Да нам стыдно. Там была всего тысяча, нас здесь восемь». Я понимаю их, и я бы наказал их всех, но, я повторяю…

Валентин Филиппов: Нет, так дело же не в Санжарах. Дело в том, что и Тернополь же как отреагировал, и Львов …гимн поют. Это кошмар, они в церквях молятся, чтобы самолет не долетел.

Владимир Скачко: «Не в тот самолет попала ракета» – это вот вершина всего. «Сбить самолет на подлете к Украине»…

Это гнев от безысходности, от стресса и безнадеги. И политики сразу канализировали – нас хотят наказать за патриотическую позицию и нас хотят наказать за то, что мы голосовали за Порошенко. Это галицкий вариант. Они считают себя солью земли, которую кто-то пытается уничтожить.

И в Новых Санжарах. Там же не было ничего такого, там даже про Путина не кричали, там кричали: «Нас хотят выморить, мы и так живем в жопе, а нас хотят еще и заморить».

Я повторяю, это бесчеловечная человечность недочеловеков, вот так вот можно сказать. Люди, которые не понимают в чем причина их бедственного состояния, и они выбрасывают свой гнев на первое, что им подсказали. Им сказали: «К вам везут зараженных».

Я сейчас скажу, может быть, непопулярную какую-то вещь, но, если бы сейчас Новые Санжары, которые отошли от этого дела, вот они выплеснули вот эту гнусную энергию, даже если бы туда сейчас привезли зараженных, но сказали, что им нужно помогать и ходить в масочках, принести… эти люди принесли бы последнее. И, я не думаю, что это было бы в Галичине, это совсем другой народ, совсем другая ментальность, там жлобы, там рагули, но я думаю, я допускаю, мне хотелось бы, точнее, верить, что и в Галичине бы нормальные люди принесли бы зараженным последнее. Мне хочется в это верить, потому что, если вот это, что мы видели в Галичине и Новых Санжарах, – лицо Украины, то это лицо нужно лечить саперной лопаткой навсегда.

Валентин Филиппов: Хорошо. Владимир, спасибо за интересную беседу.

Владимир Скачко: Я хочу только последние сказать. Всего три слова. Ведь вот все эти события, они оказались очень удачной ширмой. За ними очень успешно произошло самое главное, что произошло в Украине – устояло правительство соросят Алексея Гончарука.

Валентин Филиппов: Да.

Владимир Скачко: То есть, всё, что было вот здесь, оно получило новый виток. Украину по-прежнему готовят к распродаже, и таки её распродадут.

Валентин Филиппов: Что я хочу тоже сказать. Всего два слова. Если бы правительство поменялось бы, то Украину бы все равно распродали. Потому что вопрос сейчас не в том, распродадут Украину или не распродадут, а кто и в каких долях получит прибыль от этого.

Владимир Скачко: И кто получит проценты, и куда сдрыснет с наворованными деньгами. Это тоже правда. Но, Господи, если есть падение на дно, так одно дело с парашютом ты падаешь, который потом в конце концов как-то там не сработает, или просто… Кто его знает. Бисмарк говорил: «Лучше ужасный конец нежели ужас без конца».

Валентин Филиппов: Да, а ты знаешь, что говоришь? На дно с парашютом. Ты знаешь, что вообще-то это очень опасная штука и парашютисты очень многие тонут, потому что попадают в воду с парашютом и парашют их утаскивает на дно. Вот так вот.

Владимир Скачко: Нет абсолютного добра и нет абсолютного зла. Спасибо за разговор. До свидания.

Валентин Филиппов: Тебе спасибо. Пока-пока.