Прилепин опасается, что погибшего Александра Захарченко ждёт забвение
Память о погибшем в результате теракта лидере Донецкой народной республики Александре Захарченко не сохранится, если будет оставаться лишь в воспоминаниях знавших его товарищей. Чтобы народного героя не забыли со временем ни в республике, ни в России – необходим государственный подход в этом важном деле.
Такой вывод следует из отрывка книги «Некоторые не попадут в ад» русского писателя Захара Прилепина, описывающего общение народного героя с сыном.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Что знают люди о погибшем главе ДНР, о его семье и окружении? Практически ничего или очень мало, сетует писатель.
«Компания из трех Саш (Сам Захарченко, его зам – Александр «Ташкент» Тимофеев и советник главы ДНР Александр Казаков – прим. «ПН») устроилась за столом в гостевой, а младший из сыновей Захарченко ползал под этим столом. Он был единственным ребенком от второй жены, но имелись еще старшие сыновья от первой – они учились в соседней северной стране.
Мне нравилось, как Батя общался со своим дитём: вкладываясь в сына, имея с ним общий язык и ряд отработанных обрядов. У сына, помимо прочего, на полу лежало оружие, по-моему, даже не муляжи, – единственно, что не заряженное, – и тот в свои – сколько там, три годика? – ловко с ним обращался.
Впрочем, через десять минут сына забрала няня. Больше я его никогда не видел.
Потом думаю: а он запомнил отца? Хоть что-то? Один из обрядов хотя бы: когда с какой-то игровой короткой фразой отец подкидывал его на шею, причем он не садился, свесив ножки, а вставал, как бы находясь теперь на корабле, на палубе, и пошатывался там, замерев: вот это запомнил? – как было высоко?
Я бы мог рассказать ему.
Но кому я буду рассказывать, о ком? Будет ли к тому времени эта данность, этот субъект истории этот пароход, эта улица, этот памятник – «Александр Захарченко», – или сын к своим, скажем, четырнадцати годам привыкнет, что его фамилия никому ни о чём не говорит… вроде был такой полковник (московский однофамилец), который украл целую квартиру денег, – то есть, у него трёшка, в Москве была битком набита пятитысячными купюрами, дверь отрываешь – а они, как из переполненного шкафа, ворохом, с мягким шумом, высыпаются, – мимо поднимаются старушка, собачка, – собачка трогает купюры носом, – новые, пахнут краской, ёлкой, счастьем, – старушка подслеповато смотрит, ничего не поймёт, – сконфузившийся хозяин квартиры говорит виновато: «Только переехал… ещё не расставил вещи… бардак».
«Вот этот самый Захарченко?!» – спросят у сына раз, два, три.
«Нет другой», – ответит в первый раз.
«А есть еще какой-то?» – переспросят.
Нет, никакого нет.
Сын перестанет отвечать на эти вопросы».
Прилепин всё же надеется, что, вопреки всему, сын Захарченко сохранит память об отце как о герое, хотя бы благодаря боевым товарищам и тем, кого он по-хорошему «зацепил».
«У отца не хватило сил остаться живым после смерти. Но по всем этим качествам – да просто глядя в его удивительные голубые глаза – должно было хватить с избытком, чтоб и кое-кого из нас подтащить, зацепившихся», – рассуждает писатель.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.