Судьба идейных предшественников «Дождя» и «Эха Москвы»: от беглеца Котошихина до Акунина

Судьба беглецов из Родины незавидна: они пишут и действуют так, что ясно – они не вернутся. И веру готовы поменять, и стать самыми  бескомпромиссными критиками. У нынешних беглецов от России, живущих пока на её территории – либеральной московской тусовки, рупором которой является телеканал «Дождь», радио «Эхо Москвы» и сайт «Медуза», были и свои предки…

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор – Киев»  в Facebook, Одноклассниках или Вконтакте

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

От предателя остался скелет как наглядное пособие

Григорий Карпович Котошихин служил писарем, а затем подьячим в посольском приказе во времена царя Алексея Михайловича. Посольским приказом тогда называлось российское внешнеполитическое ведомство. При посольстве князя Ивана Семеновича Прозоровского и Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина для заключения Кардисского мира (1661) со Швецией он общался со шведским комиссаром Эберсом, которому за денежное вознаграждение сообщал сведения о секретных инструкциях, данных царём русским уполномоченным. То есть был платным шведским агентом. В начале 1665 года во время переговоров с поляками Гришка бежал в Речь Посполитую, а затем через Любек и Нарву в Стокгольм.

Став подданным короля Карла XI, Гришка перешел из православия в лютеранство под именем Ивана-Александра Селицкого и начал работать в местном дипломатическом архиве. Тем временем в России вскрылись факты воровства, совершенного беглым подьячим, и кн. Г. Ромодановский потребовал его выдачи. Шведы пожалели своего нового подданного и отказали русским, ибо знали, что в случае возвращения на родину дыба и казнь неминуемы.

                       Потомки Котошихина. Дело не в правителе, дело в ненависти.

Но, как оказалось, казнь Котошихина была неминуема в любом случае. Вот что сообщает энциклопедия Брокгауза-Ефрона: «За убийство в нетрезвом виде хозяина дома, в котором жил, Котошихин-Селицкий по приговору суда был обезглавлен в Стокгольме в 1667 г. Последние дни своей жизни он содержался под стражей в тюрьме в южном предместье Стокгольма Сёдермальме близ церкви св. Марии. Убитого звали Даниил Анастасиус, он был переводчиком с русского. Анастасиус подозревал Котошихина в порочной связи с его женой, Марией Валентиновной. 25 августа, будучи в нетрезвом виде, Котошихин и Анастасиус поссорились, и Котошихин в драке нанёс хозяину четыре удара испанским кинжалом (стилетом). Тело Котошихина было доставлено в анатомический театр, и до последнего времени там хранился его скелет, нанизанный на медные и стальные проволоки».

Кроме учебного скелета от Котошихина остались и подробные записки о России, которые издаются в России с 1840 года по сей день и являются наиболее подробным описанием русского быта того времени. Картина, представленная беглецом, скажем прямо, не слишком аппетитная. Его свидетельствами пользовались знаменитые историки Забелин и Ключевский, а также… Впрочем, об этом читайте ниже.

Зачем разбудили Герцена?

В эмиграции оказался в свое время и т.н. классик русской литературы Александр Иванович Герцен. Его в своё время очень уважал и подробно читал Тарас Шевченко. Можно по-разному относиться к произведениям Герцена, но испытания эмиграцией он не выдержал. Нет, он не принимал католичества, подобно его собеседнику Владимиру Печерину, писавшему:

«Как сладостно отчизну ненавидеть,

И жадно ждать ее уничтоженья,

И в разрушении отчизны видеть

Всемирного денницы пробужденья».

 «Как сладостно отчизну ненавидеть,

И жадно ждать ее уничтоженья.

Он просто в эпохи бедствий всегда был на стороне врагов России. Вот как характеризует деятельность Герцена исследователь его творчества профессор Сергей Лебедев: «В 1853 году он стал издавать журнал «Колокол». 1853 год — идёт Крымская война, а он издает журнал в Лондоне. Англия собирается вступить в эту войну, и тут появляется Герцен и начинает распространять контрабандой в Россию из столицы враждебной страны какие-то публикации. Говоря другими словами, это была подрывная деятельность против своей страны… Когда вспыхнуло польское восстание в 1863 году, Герцен солидаризировался с польскими мятежниками, которые требовали, ни больше ни меньше, как «Польшу от моря до моря»… Откровенно антинациональная позиция Герцена в польском вопросе привела в конце концов к тому, что популярность «Колокола» резко упала, и он вынужден был прекратить его издание, о чём сам заявил: «”Колокол”, как Клейнмихель, умер, никем не оплаканный».

Ближайший друг Герцена Огарев писал в дни обороны Севастополя: «Да будет проклят этот край, где я родился невзначай». В Лондоне, узнав о поражении России, Герцен и Огарев устроили празднование. А вот как рассуждал Герцен по поводу патриотического порыва в России 1863 года: «Дворянство, литераторы, учёные и даже ученики повально заражены: в их соки и ткани всосался патриотический сифилис».

                             Потомки ненавистников России Герцена и Огарева

Вот как в 1867 году писал Ф.И.Тютчев: «Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей… Раньше они говорили нам, и они действительно так считали, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т.д. и т.п., что именно бесспорным наличием в ней всего этого им и нравится Европа… А теперь что мы видим? По мере того, как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. Они никогда так сильно не ненавидели прежние установления, как ненавидят современные направления общественной мысли в России. Что же касается Европы, то, как мы видим, никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации нисколько не уменьшили их расположения к ней… Словом, в явлении, о котором я говорю, о принципах как таковых не может быть и речи, действуют только инстинкты… ».

В 1873 году в своем «Дневнике писателя высказался и Ф. М. Достоевский: «Двести лет вырабатывался этот главный тип нашего общества под непременным, еще двести лет тому указанным принципом: ни за что и никогда не быть самим собою, взять другое лицо, а свое навсегда оплевать, всегда стыдиться себя и никогда не походить на себя — и результаты вышли самые полные. Нет ни немца, ни француза, нет в целом мире такого англичанина, который, сойдясь с другими, стыдился бы своего лица, если по совести уверен, что ничего не сделал дурного».

Потомки Котошихина и Герцена сегодня

Можно, конечно, вспоминать и генерала Власова, и Виктора Суворова, и Марию Гайдар, да с ними всё ясно. Посмотрим на более интересный пример. Известный писатель Борис Акунин недавно заявил: «Я оказался в большом зале, наполненном людьми в вышиванках. У девушек на головах венки а-ля Наталка Полтавка. Чуть что – все хором кричат: “Слава Украине! Героям слава!” – и размахивают желто-голубыми флагами. А в конце весь зал вместе с Вакарчуком запел национальный гимн “Ще не вмерла України і слава, і воля”.

Глядя на все это, я испытывал сильное чувство, природа которого мне стала понятна не сразу, а когда я разобрался, то очень удивился.

                                                    Потомки Герцена и Котошихина

Чувство это, оказывается, было лютой завистью. Знаете, как в детстве: сидишь дома с простудой, смотришь в окно, а там все играют во что-то невыносимо интересное, и им там классно. А у тебя температура, из носа течет, горло наждачное, скоро предстоит пить противное молоко с содой и ставить горчичники.

Ведь если у нас большая толпа начнет орать “Слава России!” и размахивать флагами, это будет либо какая-то казенно-патриотическая акция, либо сборище агрессивных ксенофобов».

Да-да, это тот самый Акунин, который в своем романе «Алтын-Толобас» творчески переработал записки Григория Котошихина. Недавно он уехал из России и, подобно своему любимому первоисточнику, пишет об истории страны, с которой порвал: «Я в Россию перестал совсем ездить. И до тех пор, пока там не изменятся атмосфера и климат, я туда ездить не собираюсь. Я решил, что с меня хватит, и что я хочу уехать, я решил где-то в конце лета, в начале прошлой осени. У меня возникло твердое ощущение, что моя страна оккупирована врагом».

Вот круг и замкнулся.