Защитники Донбасса: «В нас стреляют, а мы уже два года молчим»

Когда война приблизилась к Донецку, многие из воинских частей, которые, казалось бы, и должны были стать на защиту города, сбежали. Милиция, пользуясь служебным положением, выезжала без очередей. И кстати, выехала почти вся подчистую. Я помню пустой город без единого милиционера (как потише стало, многие вернулись).

И наоборот – защищать Донбасс пошли те, от кого этого ожидал меньше всего. Крупный бизнесмен – сеть магазинов по всей области. Сам воевал и почти все нажитое запросто потратил на тогдашние нужды. На вопрос – зачем? Ты же мог уехать, верней, как сыр в масле докатиться до любой страны и там остаться? «В жизни есть главное и не главное. Дом – это главное. Деньги – нет. Если бы не война, так и жил бы дураком, считая  наоборот».

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Те, кого называют «гопники» – характерная речь, бритые головы, майки, спортивки. «Слышь? Моя племяшка заикаться стала после 26 мая. П*здец с*кам. Руками рвать буду».

Пенсионеры. Лично знаю троих 65+, которые с первых дней на войне. Сейчас-то уволены по возрасту, но двое из них остаются на службе. Один из даже на Саурке воевал. Другой педиатр. Совмещал работу в педиатрии и первую помощь на передовой.

Или вот «золотая молодежь». На момент начала войны – ровесники незалежной, по 22-23 года. В 2014 их вывозили папеньки и маменьки в машинах, на окнах которых висели белые листы с надписью «ДЕТИ!».

Нет, я видела совсем молоденьких мальчишек, которые пошли воевать. Но у большинства были какие-то очень личные причины пойти. В основном это случившиеся трагедии и, как следствие, месть. Так, чтобы встретить юношу из хорошей семьи и в окопе, – так нет. Не видела.

Очень удивилась потом, встретив и таких. Причем, то, что это – юнцы 20+ – по внешности не скажешь. Разглядывая их довоенные фотки, чувствуешь какой-то когнитивный диссонанс: вот фотография, снятая пять лет назад. Вот перед тобой сидит человек с фотографии. Не срастается картинка. Этому, сидящему перед тобой, по виду не меньше 30, а то и тридцать с чем-то. Никак не 27. Такое чувство, что между фотографиями 2014 и 2018 года прошло не четыре, а все десять лет. Вот о них и хочу рассказать.

Артур, Назар и Серега – друзья детства. Выросли на одной улице. Все из благополучных обеспеченных семей. Спортсмены. У всех высшее образование. На момент начала войны у всех была очень хорошая высокооплачиваемая работа. Более того, когда у нас тут началось, двоим предложили выехать, и повышение в должности и зарплате. Один мог бы просто продолжить работу и уже сделал бы и карьеру, и зарпалату по меркам ДНР была бы очень достойная. А свободное от работы время проводили, как и положено двадцатилетним – машины, клубешники, компании, охота, рыбалка.

Майдан в Киеве смотрели вяло, политикой же не интересовались вовсе. Но как только все это пришло в Донецк, решили, что без них не обойдется, и с первых дней были на сначала на площади, потом на ОГА. Опять же – одно дело потусить со сверстниками и единомышленниками  в толпе на ОГА, и совсем другое – пойти воевать.

Пусть они сами расскажут, как они оказались из золотой молодежи стали боевыми офицерами, до которых они дослужились:

Артур Суптеля – Начальник разведки гаубичного самоходно-артиллерийского дивизиона первой бригады, старший лейтенант .

Назар Султанов  – начальник связи гаубичного самоходно-артиллерийского дивизиона первой бригады, старший лейтенант.

Сергей Галицын  – командир взвода управления первой батареи гаубичного самоходно-артиллерийского дивизиона, старший лейтенант.

– С какого момента вы начали ездить на митинги в Донецк?

Галицын Серега: В Донецк мы начали ездить, когда укропов стали к нам на ПАЗиках привозить.

Артур Суптеля: Нет, еще раньше. Мы еще титушками (смеется) начинали. Сначала мы на митинги ходили, потом бегали по этим баррикадам, в касках, помню я тогда в мотоциклетной каске был, в балаклавах .

Серега: по 70 гривен покупали.

Султанов Назар: ночевать оставались

Артур: Был такой момент, пошел слух, что начинают захватывать донецкое ОГА. Мы приехали, а там уже все захвачено до нас.

Назар: Нет, мы с митинга пошли на ОГА, помнишь, там еще бабушка была, которая ходила арматуру раздавала? Депутаты эти все начали ломиться в двери и выходить сзади, с черного входа, и еще слепо-шумовые бросали. Люди начали заходить в ОГА и было видно, как в муравейнике – как они поднимаются по этажам, режут болгарками арматуру и идут дальше. Последнее действие захвата, когда залезли на флагшток, сбросили украинский флаг, а повесили российский.

– Почему вы вообще решили туда пойти, если, как утверждаете, политикой не интересовались?

Назар: А мы до последнего и не ходили, старались избегать. А когда поняли, что все это зло с майдана обязательно придет к нам, тогда только пошли.

Артур: Мы всегда поддерживали Россию. И за Януковича тогда Донбасс, да и не только Донбасс проголосовал почему? Потому что у него была пророссийская программа, которая устраивала большинство Украины. Мы до последнего сидели дома. Пошли, когда начались бои, когда начали собирать ополчение. Мы с Серегой поперлись. 24 июня 2014 года мы были в ополчении уже. Уже Славянск был.

– Почему вы решили, что без вас не обойдется?

Артур: Да оно обошлось бы.

Сергей: Не только мы, там вся наша улица пошла.

Назар, Артур: Не только улицей, мы всем районом собрались и пошли. Кто-то, конечно, не согласился с тем, что происходит. Но большинство пошли.

Артур: Ну как без нас? Без нас бы обошлось, но если каждый так бы рассуждал и никто бы не пошел, то здесь был бы хаос и тот геноцид, против которого мы изначально и вышли.

Назар: Всем этим двигал наш друг, Воробей, он и сейчас с нами служит. Он чуть старше нас и как-то мы его слушали, соглашались с тем, что он говорит.

– Вам не обидно было, что во время протестов на майдане нельзя было применять оружие – онижедети. А когда мы отзеркалили ситуацию, то у нас с оружия все и началось?

Сергей: Мы поняли, что у нас так не будет, когда к нам поехали поезда с правосеками. Вот тогда мы сразу на ОГА и все – мы в деле. Мы за свой край, за свой дом. Мы же не лезли в Киев.

Назар: Насчет Крещатика. Многие друзья мои служили в Беркуте, и они рассказывали – Какие дети? Дети умеют коктейли Молотова делать?

Серега: Я если честно до сих пор не знаю, как его делать.

Артур: наш товарищ Юра служил в Беркуте, они как раз стояли на майдане со щитами, в сферах, а в них кидали кирпичами, заточенной арматурой. Одна арматурина как-то залетела между щитами и парню рядом с ним ногу насквозь пробила.

Назар: а им запрещали даже травматическое оружие применить

Артур: Юра говорил, что если бы была команда, они бы за два часа зачистили весь майдан

Назар: Нет, были и те, которые предлагали, агитировали ехать на майдан подзаработать. По-моему, 500 гривен в день просто стоять, а если в чем-то участвуешь, то еще больше. Я не понимал – как даже за деньги можно против своих пойти? Там же в Беркуте наши общие друзья были. А весь этот майдан в целом против Донбасса и России и затевался. Ну, получишь ты свои 30 серебряников, а дальше как? И я очень рад, что из нашего окружения, вот как мы дружили, гуляли, общались, практически все пошли и почти все так и продолжают служить.

Артур: Либо в армии, либо в силовых структурах. Весь костяк, который был в ополчении, он остался, и он до сих пор есть.

– Никто не уехал ни в Россию, ни в Крым, ни в Украину?

Назар: Некоторые уехали – кто-то в Крым, кто-то в Москву. Никогда не презирали, не осуждали за это. Теперь приезжают в гости, уже в гости, уже не на родную землю. Мы с ними общаемся, как и общались до этого. Конечно, не понятно – вроде бы как они здесь должны быть, вроде бы как друзья но …

Артур: А были такие, которые могли уехать хоть на вражескую территорию, хоть куда. Нет, они здесь остались. Все потеряли, но не уехали. Вон, Назару в 2014 предлагали классную работу.

Назар: Да, в конце 2014 года мне пришло приглашение с одного крупного украинского концерна, предложили должность главного технолога. Но не поехал. Видел, что тут происходит и не мог же я своих оставить.

Артур: Мне тоже предлагали. Мы в горгазе с Серегой работали и в начале войны мне тоже предложили просто мечту, а не должность. У меня и образование позволяло. И зарплата там мама-не-горюй. Даже уезжать никуда не надо было. Просто оставайся и работай. Но выбрал ополчение.

Сергей: а у меня и без повышения все в шоколаде было. Если работать, то все было прекрасно. Сдельная оплата труда – в конце месяца по любому в три раза больше начальника получал.

Назар: Многие уже отслужили, ушли. Благодаря им дивизион сохранился, территории наши сохранились. Но ушли по разным причинам. У многих семьи.

– Назар, у тебя же тоже семья, ребенок, а ты здесь

Назар: Я решил для себя – это территория, на которой я живу, это улицы, на которых мы росли. Зачем куда-то убегать, уезжать? Я вот выезжал ненадолго, не с самого начала в ополчении. Но там я понял одну вещь – нигде нас не ждут как равных.

Артур: ты никому не нужен, только самому себе.

Назар: Я созвонился с товарищами говорю – ребят, я не знаю, как вы, я возвращаюсь и сразу иду служить. Потому что смысл уезжать? Своя земля здесь, ее надо защитить.

Артур: постоянно бегать не будешь.

– Артур, я как-то прочитала что ты написал. Ты пишешь, вернее призываешь тех, у кого есть оружие, не возвышаться над безоружными.

Артур: Это я написал во времена ополчения. Кто-то приходил в ополчение защищать свой дом, свои семьи, а кто-то приходил наживаться.

Сергей: Да, были и такие. Мы их называли – компания обиженных. Мародеры. А потом они пяткой в грудь себя били, что мы воевали, мы защищали. Слава богу у нас, где мы служили, это искоренялось сразу.

Артур: Но все равно были такие люди, которые пользовались этим ощущением силы, власти, которое дает оружие.

– Одна из моих подружек, когда ей подарили газовый баллончик, сказала – «Я, когда держу его в руках, прямо хочу, чтобы на меня напали». То есть, оружие, какое бы оно не было, хочется применить.

Артур: У меня такого не было. Оружие – это оружие.

(Кстати, как-то разрешили пострелять из ПМа на полигоне по кирпичам. Я впервые держала оружие в руках, было интересно и необычно. Артур тогда очень серьезно предупредил:

– Я понимаю, что тебе интересно, но ты помни, что это – оружие, это серьезно, это смертельно и не весело совсем.

Я запомнила).

Назар: Ты понимаешь, что это такое, у тебя в руках в принципе. Какой-то власти над безоружными я не чувствовал.

Серега: А я скажу так – первые два дня это было что-то новое – ничего себе оружие! Прямо как у деда, который воевал. А на третий день понял, что это не в шутку, не в карты сел играть. Что придется стрелять. И в меня из такого же будут целиться.

Артур: Я первый раз взял оружие в руки на охоте. Меня часто брали, и я умел с оружием обращаться. В ополчении оружие постоянно было при себе. Под кроватью лежало, когда в увал отпускали. В любой момент могли позвонить, где-то какое-то обострение, прорыв и надо было лететь. Всегда и везде с оружием. Но так чтобы козырять им даже мысли не было.

– Родители не говорили – «Не неси эту гадость в дом!».

Артур: Когда приезжал домой – прятал. У нас не было такого, ка раньше было – кто-то идет в магазин и он в форме, с автоматом, весь такой модный красивый. Нет. Наоборот, когда приезжали переодевались в гражданку, не бродили в форме и с оружием.

Назар: А сейчас никто с оружием уже и не ходит. Нормальная армия. Оружие хранится в оружейке, получаем его находясь здесь, когда заступаем в наряд, на боевые.

Сергей: Настоящая профессиональная армия. У нас с этим строго было. Дисциплина. Даже во времена ополчения в магазин ходили без оружия. Все зависит от командования.

Артур: у нас был комбат был и до сих пор есть, это он нас, сопляков тогда еще, воспитал. Это благодаря ему мы таких результатов добились.

– А что за командир? Как вы к нему попали?

Артур: Комбат наш (в голосе уважение) У кого ты разрешение получала на интервью, позывной Лях, Ляховченко Вячеслав Михайлович. Подполковник.

– А он разве тоже боевой офицер?

Артур, Назар, Серега: Лях самый первый пошел, еще со Славянска

Артур: У него тяжелое ранение было, когда нас даже в ополчение не было. Это они в Артемовске танковую часть брали, и его снайпер снял. Ранение в голову. Не заметила шрам? Мы в то время еще по ОГА бегали, а он с ранением в больнице лежал. И мы где-то в это же время пришли в ополчение. А в его, Ляха, части мой товарищ служил. Я хорошо знал эту часть. И я помню тот день, когда впервые увидел Ляха, здоровенный этот мужик, форма у него красивая была, после ранения его еще чуть влево тянуло. Выходит из кабинета – здоровый-здоровый такой. И мне кто-то на ухо говорит – это Лях. И чего-то я его так боялся тогда. Он такой серьезный, строгий. Если гаркнет так гаркнет. У него порядок.

– Он и сейчас командир у вас?

Артур: да и сейчас.

– До войны вы его не знали?

Артур: Мы все тут из Макеевки и Лях тоже. Когда все это началось, он же создал батальон «Меч», один из первых. Многие этот батальон ругали – да вы беспредельщики, отжимщики. Да не было такого никогда, ну я же в этом батальоне служил. Были боевые группы, которые выезжали если где начиналось.

– Назар, ты единственный, кто успел послужить в армии. Вот те, ребята, которые с тобой служили, они как восприняли события?

Назар: Я служил в МВД войсках. Некоторые пошли служить, я их иногда встречаю. Один товарищ мой погиб в боевых действиях. Некоторые пишут с той стороны. В основном поддерживают и беспокоятся. Пишут – береги себя. То есть, если победим, дойдем до Киева, нас будут встречать с радостью и объятиями. Но некоторые на мое сообщение, что я иду служить – ты что, дурак? Увольняйся из армии, приезжай к нам, мы тебя устроим – будешь работать и зарабатывать нормально.

Сергей: Мы же сначала вообще ничего не получали. На свои жили.

– Вы кому-то из своих знакомых, друзей, посторонним пеняли – ты же мужик, ты должен защищать, а ты …

Сергей: Наоборот. У нас постоянно спрашивают – зачем вы туда пошли, это не ваша война, пересидели бы заваруху – целее были бы. Ты что, дурак? Ты молодой пацан тебе семью надо.

Назар: Даже недавно, шел по городу, встретил друга. Я по форме, с ребенком. Поздоровались, он говорит – ты что, дурак? Я говорю – в смысле? Он – Зачем ты пошел служить? Да кто ты такой? Я – Я кто такой? Я свой дом охраняю, защищаю свою семью. И твою семью тоже. А ты кто? Он – да я подрабатываю, зарабатываю столько-то. Зачем мне с оружием бегать?

Серега: Так и хочется ответить – если бы не мы, вы бы тут не работали.

– Ни разу так не сказали?

Сергей, Артур, Назар: А зачем?

Назар: Всегда были люди, которые понимают и поддерживают и которые осуждают. Обидно бывает, когда начинают нас воспринимать негативно те, с кем мы пересекались, кто нас знает не понаслышке.

Артур: А меня наоборот это подбадривает. Если тебе плюют в спину, значит ты по любому на шаг впереди. И мне плевать, что они сейчас делают. А им на нас почему-то нет. Ну и на здоровье.

– В одном фильме врач, перед тем как начать лечить, спрашивал и детей, и взрослых – дрались ли они в детстве? Потом спрашивал – за что дрались и таким образом определял, что за человек перед ним. Вы дрались?

(хором) Постоянно! Невозможно вырасти на макеевской улице ни разу не подравшись.

Артур: Мы все спортсмены. Единоборства, бокс, футбол. Мы все детство по башке получали на татами или ринге. Дрались? А как же! Сереге особенно доставалось – он шкаф большой, к нему почему-то все хотели доклепаться.

Серега: Та да. Как обычно нас двое, их миллион (смеется).

Артур: Был случай, до войны в клубе опять на Серегу наехали. И чего-то их очень много было в этот раз. А у меня перцовый баллончик. Ну я хотел в них, а получается весь Сереге в лицо выпустил.

Серега: (смеется) Главное предупредил – «Не дыши». Залил всех и своих и чужих.

– У Высоцкого есть песня про детей и книги. Там такие строки: «Если, путь пpоpубая отцовским мечом, ты солёные слёзы на ус намотал, если в жарком бою испытал, что почём, – Значит, нужные книги ты в детстве читал». Что вы читали? Чем занимались, что в итоге из вас получились настоящие мужчины?

Артур: Еще когда я учился в школе, отец подарил мне гараж. И мы постоянно покупали какие-то сломанные мотоциклы, какие-то машины. Копейку помню купили восстанавливали. Вот это было классно. Постоянно руки в мазуте.

Серега: Москвича помнишь, купили? Взяли крышу обрезали кабриолет сделали. Лет по 14 было?

Артур: Ну да, в школе учились. Помню, после в школе сшибали со всех по две гривны, скидывались, нам хватало на канистру бензина. Закидывали портфели и шли кататься.

– А уроки?

Артур: Да какие уроки, когда там кабриолет надо ремонтировать?  Учились, но учили то, что было интересно и могло пригодиться.

Сергей: Ну почему? Я нормально школу закончил.

Артур: и я хорошо закончил. Ни золотых медалей, ни красных дипломов нет, но отучились. Пацан должен чем-то заниматься. Чем-то мужским. Если не занять, то хобби заменит спиртное. Вот у нас, у всей нашей компании это спорт и техника. И так и по сей день. И сейчас мы что-то чиним постоянно, строим, лепим. Рыбалка еще. Было классно.

В коридоре располаги стоят какие-то непонятные железки. Когда зашли, Артур первым делом похвастался друзьям что это снял с какого-то оружия и уже знает, как починить, и чем что-то там заменить.

– Ну вот сейчас ни мира, ни войны. Скучаете по тем временам? Может, уже и хватит?

Артур: Мира нет. Я хочу дождаться мира, когда пойдут служить срочники, дослужиться до майора хотя бы.

– Как родители уже ваши относятся к вашему решению?

Артур: Поначалу ужасно. Оно и понятно – кто захочет своего ребенка отпустить на войну? Все было – слезы, истерики. Сейчас смирились. Волнуются, переживают, но уже не останавливают как поначалу. Но попыток забрать нас из армии не оставляют – иногда все-таки проскальзывает – может уже хватит, может уйдешь, навоевались. Вот тут хорошая работа есть. Я для себя решил.

– Помню, ты когда-то говорил, что восстанавливать все – это тоже нам.

Артур: Ну а кому восстанавливать? Нам

– Это реально как после Великой Отечественной восстановить быстро?

Назар: Вполне. Никто же не откажется помочь. Раз уж мы отстояли, то и порядок нам наводить. Отвоеванная своя земля больше ценится. И тут должно быть как дома – уютно, красиво и с любовью все сделано. Отремонтируем.

Артур: Тут уже все восстанавливают. Иловайск, Дебальцево какие были разрушенные, восстановили. Инфраструктура восстанавливается везде.

– Захарченко вспоминают в армии?

Артур: Захарченко жалко. Он настоящий мужик был.

Назар: Он не боялся съездить посмотреть, что у пацанов делается.  Как живут, что у них делается

Сергей: Он в ополчение вместе со всеми пошел. И военных он уважал. Минуту молчания объявлял по погибшим всегда. Что ни говори, а он в первую очередь был солдат.

Артур: Мужик. И все. Он подойдет поздоровается за руку, спросит, как дела.  Наш товарищ Дамир в структурах работает. Стоял на улице – он вышел один, без охраны, поздоровался, спросил, как дела, покурил и ушел.

– Как военные переживают минские соглашения?

Артур: Мне вот нравится эта фраза «Не поддавайтесь на провокации». В моем понимании провокация, это когда противник, например, вылез на бруствер и размахивает правосековским флагом.  А когда сюда летят снаряды и гибнут люди, рушатся дома, ранения, это не провокация, это вооруженный конфликт. Какая это провокация? Это нападение противника. И просто в ответ молчать – это неправильно.

– А вы молчите?

Артур: Мы молчим. Вот это обидно. В нас стреляют, а у нас это называется “провокация”

Сергей: Года два молчим.

Артур: Сейчас только учения на полигонах, чтоб если скомандуют – были готовы.

– Как вы учились воевать? Это же артиллерия, это ж уметь надо, а вы юнцы необученные в 2014 были.

Сергей: Учебники СССР в библиотеке брали. Изданы в 1966 году.

Артур: Я помню собирал материал – учебники в основном. Какие-то в библиотеках, какие-то в интернете находили. Со всех источников собирали. И мы с командиром ездили в Донецке нам печатали на всю часть. Целый Камаз этих книжек напечатали.

– И вы сидели зубрили теорию?

Артур: Да в тот момент и зубрить некогда было. Мы в основном учились в бою. Не как в учебнике термины, понятия. А буквально – положишь пимпочку со стороны загогулинки и дергай за эту шморгалку. На понятном языке, с матами, конечно. Копейки, рубли эти (угломер на артиллерийскм сленге. – ред.)

Беру, листаю учебник – сплошные таблицы, формулы, графики.

– И вы уже во всем этом разбираетесь?

Артур: Да, артиллерия – это математика. Тут надо уметь считать. И то, что со школы подзабыли – пришлось вспомнить. Поначалу все психовали, ненавидели эти учебники. В принципе-то на практике разобрались.

– Когда книжки напечатали, вы же уже умели стрелять? Зачем же печатать?

Артур: Для обучения личного состава. Ничего хорошего в обучении сразу на практике нет. Лучше сначала узнать, как он стреляет, а потом подходить к снаряду. Мы первый раз с Назаром по телефону из артиллерии стреляли. Так получилось. Мы одни офицеры остались на позиции и надо было прицелится и выстрелить. Нам по телефону давали инструкции, мы считали по формулам, прицелились и выстрелил. Потом сидели у нас руки дрожали. Когда позвонили и сказали, что мы даже попали – не очень обрадовались. Так что лучше сначала теорию.

Сергей: Сейчас тоже иногда листаем эти книжки. Голова же не компьютер. Боевых нет, не стреляем. И кстати, все эти учебники наши “сшиты” из советских книг 50-60х годов. Все это советские разработки, и мы ими пользуемся.  Таблицы стрельбы Кравченко. Методы привязки 1956 года. Нашим машинам по 40 лет. Все это советское наследство. Никакой “новой росiйськой зброi”, как пишут украинские СМИ, тут нет.

– Чудеса на войне случаются?

Артур: Бывает. Есть у меня товарищ, тоже с самого начала воюет. И в 2014 его ранило под Спартаком. Ну как ранило? Оторвало ногу. Он ее не потерял только потому, что был штаны были заправлены в берцы. А там же все на адреналине. Он еще отстреливался и как-то передвигался с такой ногой. Когда его в больницу привезли с такой ногой, сняли берцы – врач, не раздумывая сразу, – ампутировать. Товарищ мой, когда услышал, уже из почти бессознательного состояния, схватил врача за грудки – “Я тебя завалю” – говорит – “пришивай”. В общем, сейчас на двух ногах. Пришили. Прижилась. Сейчас тоже у нас в дивизионе.

– Начало войны помните? Куда попали?

Сергей: Я в ПВО попал

– У нас было ПВО?

Сергей: Да. У укропов ПЗРК отжимали, зенитки. Зениток валом было – укропы тикали, бросали все. Их девать было некуда. И стрелять из зениток легче, чем из артиллерии.

– Какой бой запомнился больше всего?

Сергей: На Спартаке.

Артур: Да, на Спартаке в 2014. Все время обстрелы. Поначалу страшно. Потом быстро привыкаешь и уже не реагируешь. Так, фоном были “грады”, арта. Вот там жестко было. Очень много раненных, погибших. Бывает, познакомишься с кем-то, поговоришь, подружишься. На следующий день его среди погибших видишь. И я тебе скажу, не так бой страшен, как погибших привозить родственникам. Вот к этому так и не привык.

– Когда вы поняли, что все это серьезно, что вас могут убить?

Артур: тогда же на Спартаке. Когда после боя нас всех живых собрали и повезли сдавать кровь для раненных. Вот многих людей оттуда помню. Даже не знаю, как зовут, а вот лица помню. А их нет.

Назар: Мы своему погибшему товарищу Саше поставили памятник на месте гибели.

Артур: Возле поселка Родниковое. Там батарея наша стояла. Нас накрыли “Ураганами” и кассетными со шрапнелью. Один паренек погиб и много раненных было. Мы там памятник поставили всем артиллеристам Донецкой Народной Республики. И каждый год в день его гибели 14 февраля ездим.  И на том месте до сих пор его перчатка лежит. Которая в тот день с него слетела, когда ему в висок попало. А я его уже в Старобешево из САУшки вытаскивал. Он еще в конвульсиях был.

– Война вас как-то изменила?

Сергей: Повзрослели. Теперь главное  –  это родители, семья, дом, дети. У меня пока нет, но задумываюсь. А вовсе не деньги, как раньше. Нет, это тоже важно, но не самое важное. Далеко не самое важное.

Назар: Исчезло безразличие к остальным. Раньше, когда показывали Чечню, Афганистан – это далеко и никак нас не касается. Мы живем дальше. Безразличие человеческое. А когда затронуло нас – кто первый откликнулся пришел на помощь? Те, кто уже такое проходили – афганцы, Южная Осетия, Абхазия – те, кто через это прошли и знают, что такое война. Дружба, товарищество – к этим понятиям теперь другое отношение. Появилась уверенность в друзьях, которой до войны не было. Верней, сама дружба сейчас другая.

Артур: к жизни отношение другое, к личному составу. А так – как шалопаем был так шалопаем и остался. Но ответственные стали. Да, время на войне быстро пролетело.  Вроде только по 16 было, уже по тридцатке почти.

– Мы победим в конце концов?

Артур: конечно. Если бы отдали приказ – мы хоть сейчас – у нас все и всё готово.

– Чтобы начать наступление, надо чтобы силы превосходили силы противника минимум в три раза.

Артур: Да, но не думаю, что победим именно войной. Все войны всегда заканчиваются за столом переговоров. Думаю, что дальше будут только разговоры.

Назар: Почему викинги побеждали в боях, где их было меньше? Потому что внушали страх. Точно так и ДНР. Это клочок земли, который Украина, будучи в десять раз больше, не может захватить. хотя каждый год он кричат, что тут надо вырезать всех, не жалеть ни детей, ни стариков – как они считают, что это порченая кровь. У нас, кстати, даже мысли такой не возникает насчет их стариков и детей.

Артур: и успокаивают себя тем, что тут российские войска, поэтому они не могут взять Донбасс. Нет, ребята, это вы фиговые воины. Нет тут российских войск.

Назар: Донбасс силен духом. Пока духом не пали – будем стоять. И численность тут дело десятое. ВСУшники, если это не больные на голову правосеки, понимают, что эта война справедлива для Донбасса и не справедлива для Киева, что бы им там не говорили. Как Данила в “брате” говорил – у кого правда, тот и прав. Вот у вас американское оружие, инструкторы и численность и что? помогли они вам?

– Не жалеете, что самые лучшие годы жизни – с 20 до 30, вам пришлось воевать?

Артур:  Вот ты говоришь – не жалеем  ли? Ну где бы я был, если бы не воевал? Что бы я делал? Нет, я ни разу не пожалел, что пошел служить. Я себя нашел в армии. Не скажу, что мне все нравится и я в восторге. Везде есть свои минусы. И в армии их больше, чем на гражданке. Но я привык.

Понимаешь, есть такие вещи как «правильно» и «неправильно». И важно все делать, исходя из этого глобального «правильно», пусть даже на пути много неправильных вещей. И наоборот. Вон, у преступников свой, если можно так сказать, кодекс чести, который, по сути, как и у нормальных. И все они верующие, каких поискать. Но они изначально на неправильном пути. Как и Украина. Я точно знаю, что мы свернули туда, куда надо, правильно. И пока на моей земле не будет мира, мы будем на страже Республики.