«Зигуют все!» Почему майдан так и не привел к власти украинских нацистов

Раз уж есть повод порассуждать на полях десятилетия киевского майдана, то есть один важный момент, который в России по каким-то причинам слабо отрефлексирован.

Дело в том, что майдан стал точкой перелома, обозначившей тренд на падение значимости и политических перспектив украинских ультраправых – тех, кого российская медийка по привычке называет «нацистами».

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Если посмотреть в электоральной динамике, то высшая точка и золотой век организованных украинских националистов остался в прошлом – как раз во временах «кровавого Януковича». Именно при нем первый и единственный раз в новейшей украинской истории в Раде заседала довольно большая и влиятельная фракция откровенно ультранационалистической партии «Свобода».

Именно при нем на полном серьезе обкатывался вариант вывода украинской версии «Йоббика» или французского «Национального фронта» в высшую лигу украинской политики – сразу во второй тур президентских выборов, тем самым резко увеличивая политический вес всего крайне правого сегмента политикума.

Шутка ли – полстраны голосует за позавчерашних фашистов. А именно так бы и было, если бы планы политтехнологов «стародонецкой» группы в окружении ВФЯ  сработали.

Майдан же, в котором националисты сыграли роль уличной пехоты, закрыл для них путь во власть – «Свобода» после нескольких месяцев головокружения от успехов вылетела кубарем из Рады и с тех пор больше туда не попадала. Перспективы остальных ультраправых проектов, включая выведший родом из неонацистского «Азова»  «Национальный корпус» Билецкого тоже в пределах статпогрешности.

_{Получается на первый взгляд парадоксальная ситуация. Майдан стал социальным и карьерным лифтом для массы националистических активистов, резко подбросив их наверх, дал этим националистам трибуну и массу новы возможностей. Но одновременно – надежно перекрыл им, как отдельной политической силе, любые пути к реальной власти в стране.}

Нет, взятые по отдельности видные националисты могут достичь личного успеха в стране победившего майдана. Но только как часть чужих проектов, растворившись в них и встроившись в чужой дискурс, как это на некоторое время произошло с одиозным Мосийчуком, променявшим былые идеалы на депутатский мандат от партии  откровенного безыдейного популиста Ляшко.

Или с тем же выходцем из не менее одиозной Социал-националистической партии Парубием.

В моменте он дорос аж до целого спикера Рады и сумел сохранить мандат даже при Зеленском, но ценой этого стало растворение без остатка в партии Порошенко и отсутствие хотя бы минимальных перспектив самостоятельного плавания.

При этом, да, нацисты активные и организованные. Шумные и агрессивные.  Постоянно на виду. Да, власть с ними заигрывает и использует их для подавления их руками уличной активности своих противников. Да, порой нацистам сходит с рук откровенный криминал. Но только лишь в тех случаях и в той части, когда дело касается террора против условных «ватников» и «русскомирцев».

И лишь тем нацистам, которые встроены в систему и работают под крышей тех или иных «погон». Именно этим и ничем другим обьясняется непотопляемость таких дискреитировавших себя со всех сторон персонажей, как Сергей Стерненко, Евгений Карась или Сергей Филимонов.

Все же попытки ультраправых перейти эту красную линию и форсить собственную повестку и субьектность, давить уже не на противников власти, а на саму власть, довольно жестко пресекались – начиная от дела свободовцев, кидавших гранату в Раду при Порошенко, заканчивая тем как «гасили» активистов того же Нацкорпуса, когда они бегали за кортежем Порошенко в его предвыборную кампанию или жесткими разгонами акций подзабытого уже «Михомайдана» и прочих «майданов».

Недаром лейтмотивом крайне правых активистов  все эти годы было нытье о том, что «тюрьмы заполнены патриотами», а коррупционеры времен Януковича выходят на волю.

Этот парадокс кажущийся. Ларчик, на самом деле, открывается довольно просто – организованные партийные националисты, как весомая часть политикума, были востребованы при Януковиче – как часть политтехнологической игры на поляризацию общества и бизнес-плана по самопродаже тогдашней власти избирателю в качестве «центриста» и «меньшего зла».

_{Когда же, вследствие майдана, антинационалистический фланг потерпел поражение, а затем пережил тотальный разгром и зачистку, необходимость в каком-то отдельном националистическом пугале для умеренного обывателя отпала. Зачем  нужна отдельная националистическая партия в обществе, где все  сущие политики – националисты? Даже если они  социал-демократы, консерваторы или либералы.}

Тем более что майдан резко сдвинул вправо общественный дискурс, а мейнстрим апроприировал значительную часть идейного арсенала, эстетики и символьного ряда ультранационалистов.

Упрощенно говоря, если до 2014 года бандеровская речовка «СУГС!» была атрибутом правой субкультурной тусовки и ходоков на бандеровские марши 14 октября и 1 января, то сейчас это едва ли не банальное бытовое приветствие, вошедшее в обывательский вокабуляр, как какой-нибудь интернет-мем.

_{То есть СУГС за эти десять лет  перестал быть отличительным признаком субкультурного националиста,  пошел в массы и буквально «растворился» в мейнстриме.}

Повторюсь еще раз:  в таких условиях совершенно нет никакой нужды в каких-то отдельных «националистах». На кой они, когда по факту националисты в той или иной степени все – весь дискурсивный и общественно-политический спектр. От академических ученых до артистов кино и эстрады, журналистов, министров с депутатами и военных у которых это вообще официальное воинское приветствие.

Когда в 2014 году на первых после майдана выборах в Раду мимо нее дружно пролетели тягнибоки, яроши и билецкие, местные острословы писали: какая разница, как зовут Яроша, если теперь весь парламент за очень небольшим исключением – это такие маленькие яроши, только в разной консистенции, как говорится, на любой вкус. Почти как жирность у сметаны – у кого-то 15 %, у кого-то 30, а у кого-то все 65.