Как меня водили на расстрел в украинском плену

«ПолитНавигатор» публикует продолжение истории ополченца Владислава Чубура, который был схвачен СБУ и арестован по обвинению в терроризме. Первую часть рассказа читайте здесь, вторую – здесь, третью – здесь.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

…Итак, дав мне немного прийти в себя после издевательств, описанных в третьей части, вечером 18 декабря 2017 года мне сообщили, чтобы я готовился на утро с вещами. Обычно так сообщали при переводе в новую камеру.

Утром 19 декабря вместо перевода меня повезли на суд. На этот раз судили не где обычно, а повели в малый зал, где в стеклянной коробке практически не было слышно, что говорят прокурор и судья.

Я только смог понять, что мне огласили приговор, и что у меня есть 30 дней на подачу апелляции.

Т.к. добиться подробностей не удалось даже у адвоката, я решил, что, когда узнаю детали, тогда и буду планировать дальнейшие действия.

Дальше началось интересное – из суда меня забирали не в общем автозаке как обычно, а сбушники в своей машине. Меня привезли в СИЗО, но в камеру не отвели, а сходили и забрали мои собранные две сумки.

Дальше начали полный шмон (по рассказам других заключенных так бывает, когда переводят на другую тюрьму или везут на лагерь). Снова раздели догола и заставили стоять на холодном полу пока ощупывали мою одежду и обыскивали сумки. Правда, на этот раз одежду достаточно быстро вернули. Только долго не давали обувь. Т.к. тщательно проверяли берцы и вырвали их них супинаторы.

На мои замечания что 9 с половиной месяцев они никому не мешали, сбушники не реагировали. Только сказали, что, если буду «возникать», то вообще не отдадут т.к. берцы должны были быть сданы в камеру хранения ещё при поступлении в СИЗО.

Отобрав все мои учебники английского и тетради с записями, где записывал цитаты из прочитанных в тюрьме книг, остальное побросали в комнате досмотра и сказали обуваться и складывать сумки заново. Потом погрузили снова в сбушную ауди и повезли сначала в СБУ, где сначала попытались устроить допрос, но на удивление без насилия, а потом отвели на интервью к журналистке.

Как оказалось, интервью было связано с предстоящим обменом. И поэтому меня переводят в другой лагерь.

Т.к. я считал, что списки уже утверждены, то решил что меня включают во вторую волну обмена “всех на всех”.

Уже стемнело, когда меня вывезли из здания СБУ.

Дальше – самая цирковая поездка на автомобиле в моей жизни. А наездил я автостопом с 5-6 тысяч километров. Не зря же позывной Ямщик мне подарили.

Поначалу сбушники чувствовали себя хозяевами положения и прикалывались, что по дороге сбреют мне бороду, если я буду источником беспокойства.

Но, если я обещаю себя вести спокойно, то мне не будут надевать на голову мешок и не засунут в багажник. Мол, выбор ехать ли в салоне, или багажнике, – сугубо за мной.

Но вскоре я заметил что они, как говорят на сленге, слегка на измене. Например, когда я решил подремать и снял очки, чтобы положить их во внутренний карман куртки, то сидящий рядом сопровождающий весь встрепенулся и кинулся ко мне с вопросом: «Что там у тебя такое?», а сидевший впереди, услышав вопрос напарника резко обернулся ко мне, одновременно пытаясь выхватить ствол из кобуры.

Я ответил: «Спокойно, парни! Я очки снял и в карман кладу их. Тем более я же в наручниках и один, а вас четверо. Мне по-человечески приятно, что вы меня так боитесь, но мы же договорились, как мы едем». – «Поговори ещё тут мне!» буркнул сидевший спереди, и эпизод завершился.

Но не успели мы отъехать и пару сотен километров, как пробили колесо. С матами, кое-как сбушники поставили запаску и путь продолжили.

Вскоре пошел дождь и отказали дворники. Проехав от силы полторы сотни километров, пробили еще одно колесо. А запаска, понятное дело, – только одна. Еле дотелепали до круглосуточного шиномонтажа. Залатав оба пробитых колеса, продолжили путь, а дождь, вроде переставший, пошел с гораздо большей силой.

С неработающими дворниками скорость пришлось снизить до велосипедной. Над несчастными сбушниками даже не надо было подшучивать. Они и так не знали, как себя вести, что делать и сидели мрачнее тучи.

Вдруг остановились якобы справить нужду. А потом неожиданно накинули мешок на голову и потащили в лес. И начали говорить, что решили меня расстрелять, якобы, при попытке к бегству.

Я им говорю – «Мешок одели, потому что в жизни никого не убивали?». Получаю удар под ребра. Далеко не заводят и чувствую, что ставят к какому-то дереву – типа к стенке. Нагло спрашивают: «Что напоследок сказать хочешь, сепар?».

Отвечаю «Я ко встрече со Всевышним всегда готов, а ты?». Раздается выстрел совсем рядом с правым ухом. Немного глохну. Говорю – «Всё же я правильно решил, что вы не дураки и не станете стрелять в меня, не сняв мешок, т.к. никакой следак не поверит, что я убегал с мешком на голове».

«Спасибо, что сказал. Мы первый раз хотели тебя просто пугнуть, но теперь точно порешим, т.к. много говоришь и шибко умный», – процедили в ответ.

Снимают мешок, а я поворачиваюсь. Крики – «Повернись к дереву, сволочь!».

Смотрю этим двоим в глаза. Еще один остался с водителем в машине. Догадываюсь, что это такие же понты, как были при моем задержании. Тогда было действительно страшно. Тем более, отметки, что я пересек украинскую границу, мне при аресте не поставили. И реально могли пристрелить и прикопать. Сейчас же надо реально проводить инсценировку побега. И, хоть прокуратура заодно с СБУ по поводу беспредела в отношении политзаключенных, но до поры до времени. Перегиб с ликвидацией явно будут расследовать. Особенно с учетом того, что я в списках. Значит, мой труп им надо будет нести назад и везти предъявлять.

Умом всё это понимаю. Равно как и понимаю, что следователь и начальник контрразведки, которые везли меня от границы и развлекались инсценировкой расстрела, явно не сказали об этом моим сопровождающим.

Основная проблема СБУ, что сотрудники не делятся между собой элементарной оперативной информацией. Особенно из разных отделов. Не говоря уже о разных областных управлениях.

К примеру, на допросах попытки черкасских сбушников надавить на меня с взыванием к моей совести и к тому, что я гражданин Украины, были один в один идентичны тому, что я слышал по телефону от сбушников киевских после Майдана, когда они меня «предупреждали», что я зря общаюсь с русскими – время сложное, и мои контакты могут быть неправильно расценены. И так далее и тому подобное.

Аналогичным было и поведение сбушников во время моих «расстрелов» – как при задержании, так и при перевозке на фильтрационный лагерь.

Впрочем, это сейчас немного смешно вспоминать, а тогда приходилось принимать во внимание неадекватность этих недолюдей, плюс сказывались нервы от плохой дороги и погоды, пробитые колеса и неработающие дворники. Кто знает, какая мелочь могла заставить их нажать на спусковой крючок служебного пистолета? Но и показать страх было нельзя.

Поэтому, стараясь говорить максимально спокойным тоном, сказал: «На меня не первый раз направляют ствол. Хотя и допускаю, что убить меня раньше не хотели, в отличие от вас. Но тогда я не был в этом уверен, и от направленного ствола не прятался. С чего вдруг мне начинать прятаться сейчас? Если в самом деле решили убить, то стреляйте. А так – мне хватило глухоты на правое ухо. Надеюсь, временной. Тем более, тут в лесу сыро и зябко. Так и простудить что-то можно».

Тут они заржали, как будто я рассказал похабный анекдот. И сказали: «Ладно. Не держи зла. Просто достала эта поездка. Показалось хорошей идеей развлечься».

«Ничего себе у вас развлекалочки», – сделав вид, что ворчу, ответил я.

Сопровождающие снова заржали, и обстановка окончательно разрядилась.

Остаток пути проделали уже без приключений. Даже угостили меня кофе и сигаретами. Так и не понял – то ли они ощутили себя виноватыми, то ли пытались создать видимость человеческого отношения.

Ближе к зоне АТО на голову надели уже не мешок, а повязку. Несколько раз останавливались на блокпостах, похоже, показывали документы, и незадолго до полуночи прибыли на место.

На удивление, это оказалась не тюрьма, а что-то вроде лагеря отдыха. На территории находилось два трехэтажных корпуса один напротив другого. На первых этажах никого не селили. Наверное, чтобы не сбежали через окна. Хотя кругом была охрана и даже в здании не разрешалось спускаться на первый этаж. Только организованно на завтрак, обед и ужин. Перед обедом и после разрешали по полчаса прогуливаться по площадке между корпусами. Только здесь по прибытии я узнал, что включен в список большого обмена, который должен был состояться уже через несколько дней.

Впрочем, на инструктаже по прибытии мне рассказали, что в случае нарушения режима или жалоб Красному кресту на здоровье могут из списка обмена и исключить. Поэтому в моих интересах сказать, что здоровье в порядке, и обмен (это полдня в автобусе) выдержу. Иначе оставят «подлечиться» до следующего обмена.

Понимая, что от потомков древних шумеров можно ожидать любой пакости, решил прислушаться к совету.

На следующий день представители посетили всех прибывших накануне. В процессе общения сотрудник МККК (Межжународного Комитета Красного Креста) подтвердил, что по СИЗО №30 г. Черкассы у них действительно есть вопросы по содержанию заключенных, и что их не уведомляли о наличии политзаключенных и/или военнопленных в этом СИЗО.

При этом началась мягкая обработка сначала сотрудниками МККК, а позднее и генералом СБУ, присутствовавшем на фильтрационном лагере в качестве главного, – насчет того добровольно ли я согласился на обмен, и не хочу ли я остаться на территории Украины.

Взяли телефон моих родителей с обещанием позвонить и уведомить, где я нахожусь и что готовлюсь к обмену. К слову, так и не позвонили и не уведомили – ни о прибытии на лагерь, ни позже о том, что пересек линию разграничения.

Справедливо считая, что подобные уговоры – не более, чем «развод», я отказывался от настойчивых предложений остаться.

Особенно мне повезло утром следующего дня встретить на лагере знакомого, который тоже содержался одно время в черкасском СИЗО. Он посоветовал сразу сказать сотрудникам МККК, что я опасаюсь за свою жизнь (что, с учетом неадекватного поведения украинских сотрудников правоохранительных органов, было правдой), и поэтому о том, чтобы остаться, не могло быть и речи.

Поэтому уговоры остаться в моем случае не были длительными, т.к. иначе вызвали бы серьезные подозрения в ангажированности МККК вместо декларируемой нейтральности к воюющим сторонам.

Кстати, поведение сотрудников МККК чем-то напоминало поведение сотрудников Наблюдательной миссии ОБСЕ, с которыми общался на передовой и которые демонстративно не фиксировали результаты обстрелов домов жителей села, находившегося за нашими позициями.

Также надо указать, что моего знакомого генерал СБУ прилюдно (перед всеми заключенными) обещал расстрелять, если обмен сорвется, на что тот с усмешкой ответил: «Только Вы уж лично стреляйте из своего Глока, а то Ваши подчиненные опять промажут!».

Как я узнал позже, его тоже «расстреливали» – и при задержании, и при отправке на лагерь. При задержании и на допросах его вообще так били (можно сказать реально убивали), что отбили почти все внутренние органы, и вылезла грыжа размером с кулак. Повредили коленную чашечку. Да и на сыром подвале держали не полтора месяца, как меня, а все три. Плюс остальные нетрадиционные методы воздействия местных упырей к нему применялись.

К сожалению, человек он глубоко непубличный, и полную его историю плена описывать у меня разрешения нет. Но сейчас не об этом.

Как оказалось позже, подобная обработка у большинства началась еще в тюрьмах и на лагерях. Им предлагали включение в списки обмена, если они пообещают остаться на Украине на самом обмене. А иначе угрожали, что так и будут дальше гнить в тюрьмах.

Во избежание обмана намекали на репрессии в отношении родственников. Впрочем, родственниками пытались шантажировать и тех, кто в списки обмена был включен раньше.

Это все делалось для того, чтобы максимальное возможное количество из списка обмена осталось на Украине.

Некоторым заключенным сделали замену режима на домашний арест или давали условные сроки (тем, кто под следствием). И то, и другое предусматривает нахождение на территории Украины. А иначе – снова светит полноценный тюремный срок.

В том же ключе проводили собеседование и сотрудники МККК на фильтрационном лагере. Расспрашивали, есть ли родня/знакомые в ЛДНР, и есть ли, где там жить/работать. Объясняли, что всем принявшим решение остаться на территории Украины будет оказана финансовая помощь и бесплатное лечение за счет МККК. Тем, кто живет в частных домах в зонах, где проходили боевые действия, и если жильё было повреждено или разграблено, – обещали компенсацию ремонта.

Насколько мне, известно ничего из вышеперечисленного выполнено не было. Впрочем, не удивительно. Удивительно другое – что находились люди, которые в это поверили. В комнате на фильтрационном лагере подселили дедушку, который колебался до последнего, ехать ему в ЛДНР или остаться, т.к. у него родня на украинской стороне, и срок условный.

На мои слова, что нынешним украинским властям нельзя доверять (от слова совсем), этот дедушка реагировал, но сомневался все сильнее с каждым новым обещанием от обрабатывающих его. Не помогали даже мои аргументы, что, как только местному СБУ понадобится выполнить очередной план по поимке “террористов” или просто кому-то захочется звание раньше срока, то он будет кандидатом номер один на разработку и арест. И сидеть будет свою неотсиженную условку (5 лет) + новый срок вдобавок. Не знаю, какое он принял решение, и как сложилась его судьба, так как я поехал на обмен в Донецк, а он собирался в Луганск. А рассаживали нас по разным автобусам. И таких сомневающихся было несколько десятков.

Кроме того, человек 30-40 привезли за сутки перед обменом и поселили отдельно на 1-м этаже. Они даже не ходили вместе со всеми в столовую и им приносили еду в номера. И не боялись, что они сбегут с первого этажа. Как оказалось на следующий день, это были те, кто заранее дал согласие остаться на Украине. Их даже по отдельному списку посадили в отдельный автобус. Тех, кого удалось уговорить остаться, уже на фильтрационном лагере тоже садили в другой отдельный автобус. Чтобы в дороге в компании им не объяснили хором человек 20-30, как они глупо поступят, если останутся на Украине и поверят в порядочность обещавших.

Помимо обещаний еще и вербовали. Или довербовывали. Прямо на фильтрационном лагере. В каждом корпусе было по комнате, которые днем были закрыты, а после отбоя туда заходили сбушники и начинали шастать стукачки и провокаторы, да и просто те кто собирался остаться и налаживал мосты и/или интересовался, какие будут гарантии. Возможно, там давали позвонить родным.

Пару человек проговорилось, что общались с родными, но на вопрос, где взял трубу и можно ли маякнуть хотя бы смской родителям, начинали бормотать нечто маловразумительное. Уже позже я понял, почему так сложно было назвать комнату, откуда они звонили.

В одном корпусе это была комната 209, а в другом 211. Как оказалось, вычислить их было просто. Достаточно было днем пройтись, постучать и попробовать зайти. Дело в том, что комнаты, где жили люди, включенные в список обмена, не закрывались на замок. Ключи никто не выдавал. Но в каждом корпусе было закрыты на ключ по одной комнате на втором этаже. Там и дежурили вечерами сбушники.

Также мне известны случаи, когда для вербовки заключенных использовали такой метод – меняли реальную статью, которую теоретически можно было привязать к политике, дабы оправдать включение человека в списки обмена, на чисто политическую с конфискацией имущества, но само имущество не конфисковывали. Какова вероятность, что за 2-3 года в нацистской Украине не выполнят решение суда о конфискации имущества у “пророссийского сепаратиста”? Чуть меньше нуля.

На самом деле, просто оставляют крючок: если человек по приезду в ЛДНР откажется стучать, то имущество конфискуют. Порядочный человек сразу заявит об этом в МГБ Республики и при худшем раскладе просто расценит потерю имущества как расходы за свою свободу. Жадный и глупый хохол подумает, что сможет это скрыть.

Из февральского интервью Уполномоченной по правам человека в ДНР Дарьи Морозой: «Я больше чем уверена, что каждый второй из тех, кто доставлен к нам как бывший пленный, подписал соглашение о сотрудничестве с СБУ. Некоторые признаются в этом сразу, при пересечении нашей границы. К ним у нас нет никаких претензий. Теми же, кто уличен в намерении выполнять обязательства, данные СБУ, занимаются правоохранительные органы Донецкой республики».

Как результат – согласно заявлению Глава ДНР Александра Захарчеко 15 человек из 165-ти, приехавших в Донецк по обмену, были вскоре задержаны МГБ ДНР за сотрудничество с СБУ.

Кроме того, на территорию фильтрационного лагеря сотрудники СБУ заносили водку и наркотики. То ли в виде оплаты/мотивировки стукачей, или для того чтобы у стукачей был повод под водочку разговорить соседей по комнате/этажу/корпусу, то ли для того, чтобы выставить в неприглядном свете тех, кто отправляется на обмен.

Но даже, несмотря на все эти грязные методы, СБУ не смогла создать сколь-нибудь значимую картинку для пропаганды в украинских СМИ.

Как выяснилось уже перед самой посадкой в автобус, многим не отдали документы, удостоверяющие личность. Причем, если человек был задержан действительно по идеологическим мотивам, а не за звонок на территорию ЛДНР или пополнение мобильного счета с той территории, то и документы выдавались по минимуму. Или приводились в негодность. Или не продлевали по возрасту (не вклеивали фото в 25/45 лет). Или и то, и другое одновременно.

Например, уже прибыв в Донецк, я узнал, что мой загранпаспорт не вернут адвокату, а судья Чечот А.А. оставила его у себя и сказала, что отдаст его мне лично. Причем, специально не упомянула этот документ в решении суда, хотя это – нарушение. Вещдоки (планшет, телефон, USB-флешка и внешний аккумулятор) она постановила уничтожить, хотя только планшет фигурировал в деле в качестве «доказательства», а ни на USB-флешке ни на телефоне не было никакой информации, относящейся к уголовному делу, не говоря уже о внешнем аккумуляторе.

Впрочем, подобное крохоборничество СБУ меня уже не удивило. Как и гопнический «отжим» учебников по английскому языку. Мне сказали, что отдадут все вместе с документами при посадке в автобус, а в итоге оказалось, что кроме просроченного паспорта – ничего не оставили.

Зато меня даже обрадовал факт незаконного изъятия моего загранпаспорта. Потомки древних шумеров очень боятся, что я могу поехать в Европу и рассказать и показать там правду о том, что творится в «свободной» и «демократической» Украине.

И это говорит о том, что они знают что не правы, а значит слабы. Ибо сила в правде!