Хочется и колется. Решится ли Румыния на захват Молдовы и частей Украины

Глава Румынии Клаус Йоханнис, президентские полномочия которого завершаются, поборется в этом году за пост генсека НАТО. Он уже выступил с программной статьей о своем видении развития организации, заявил, что Восточная Европа вносит ценный вклад в решения, принимаемые Североатлантическим  альянсом.

О персоне Йоханниса и о Румынии вообще, ее амбициях – региональных и геополитических – в интервью «ПолитНавигатору» рассказывает директор Института социально-политических исследований и регионального развития, доцент Финуниверситета Игорь Шорников. 

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

ПолитНавигатор: Каковы шансы Клауса Йоханниса возглавить Североатлантический альянс? На это кресло есть и другой претендент – уходящий с поста премьера Нидерландов Марк Рютте, которого называют фаворитом  кампании, и поддержку которому уже выразили в США и ряд других стран Запада. Что принципиально нового мог бы привнести в работу НАТО представитель Восточной Европы?

Игорь Шорников: Кроме самого факта нахождения у руля НАТО представителя страны из бывшего соцлагеря, никаких иных сенсаций данная кандидатура не несет. Но на самом деле Йоханнис – неплохой кандидат, это уравновешенный и предсказуемый политик, который вряд ли будет заинтересован во включении Альянса в какие бы то ни было антироссийские авантюры. Ведь именно Румыния окажется первой среди пострадавших. А вот представитель Нидерландов не будет стесняться антироссийской риторики. Возможно, поэтому он больше устраивает США.

Шансы у Йоханниса невысоки, но они есть. Сейчас страны-лидеры Альянса его не поддерживают, но их позиция может измениться, если развитие кризиса на Украине потребует изменения их стратегии. Нам представляется, что Йоханнис больше похож на условного кандидата «партии мира» в натовском лагере. До выборов генсека НАТО еще полгода, поэтому Йоханниса рано списывать со счетов.

ПолитНавигатор: В программной речи Клаус Йоханнис отметил, что на фоне военного конфликта в Европе Румыния доказала, что «является опорой стабильности и безопасности в регионе». В чем это выражается? Что можно сказать о Румынии как о политическом игроке?

Игорь Шорников: Румыния обладает чрезвычайно выгодным географическим положением, с ее территории легко контролировать все Балканы и акваторию Черного моря. К тому же Румыния контролирует крупнейшую водную артерию Европы – Дунай. Потенциал страны как логистического хаба очень высок. В целом Карпатский регион выглядит для США весьма привлекательным в качестве плацдарма против России. Все эти годы румынские элиты успешно торговали выгодным стратегическим положением своей страны. Естественно, что в Румынии были размещены элементы американской системы ПРО, там находятся военные США и контингенты других стран НАТО, в том числе на море. А сейчас начато строительство новой базы НАТО в районе приморского города Констанцы.

С военной точки зрения Румыния – очень слабое государство, она не обладает современным вооружением и боеспособным личным составом, но этот недостаток с лихвой компенсируется консолидированным в отношении внешней политики государства политическим классом и талантливой дипломатией.

Когда Йоханнис упоминал, что Румыния «является опорой стабильности и безопасности в регионе», он был совершенно искренен. С самого начала СВО Румыния, хоть и является членом НАТО, заняла чуть ли не нейтральную позицию по отношению к России. Она не откликнулась на призыв Лондона и Вашингтона отдать все свое устаревшее вооружение Киеву, Бухарест уклонялся от крайних проявлений антироссийской истерии и вообще вел себя весьма скромно. Не в пример Кишиневу.

А те военные поставки, которые румыны были вынуждены осуществлять, они старались не афишировать. Мало того, румынские политики предлагали свою площадку для российско-украинских переговоров в качестве альтернативы Стамбулу. Так что, если в НАТО планируют в перспективе вести переговоры с Россией об урегулировании украинского кризиса, то Йоханнис больше подходит на роль переговорщика, чем тот же Рютте или кто-нибудь из прибалтийских политиков.

По нашим наблюдениям, Бухарест также мог внести свою лепту в сохранение атмосферы безопасности вокруг Приднестровья. Кажется, год назад именно Йоханнис не позволил Майе Санду уступить давлению Зеленского и дать добро на вторжение ВСУ в ПМР.

Заинтересованность Бухареста в сохранении региональной стабильности объясняется двумя факторами: во-первых, это с трудом сдерживаемое желание поучаствовать в разделе Украины (кроме Молдовы, Румыния претендует на территории Одесской и Черновицкой областей); и, во-вторых, это категорическое нежелание входить в прямое соприкосновение с российскими войсками.

У Румынии специфический военный опыт взаимодействия с русскими. Когда они воевали против русских, они никогда не побеждали, но бывало, что они сражались плечом к плечу с русскими солдатами, и тогда румыны проявляли настоящую доблесть и одерживали победы. Этот феномен трудно объяснить, но уроки истории Бухарест помнит. Есть надежда, что румыны не захотят наступать второй раз на те же грабли.

ПолитНавигатор: Клаус Йоханнис завершает свой второй и последний мандат на посту президента Румынии. Каковы его достижения на этом поприще, какую страну он оставляет своему будущему преемнику? 

Игорь Шорников: Румыния не может похвастать какими-то значимыми достижениями в социально-экономической сфере, особенно в последние годы, когда она была вынуждена присоединиться к антироссийским санкциям. В ранние годы правления Йоханниса ее сотрясали тяжелые коррупционные скандалы, которые сопровождались массовыми выступлениями недовольных граждан. Внутриполитическая борьба в Румынии – это еще один пример балканской беспорядочности и непредсказуемости. Упорядочить систему управления было весьма сложной задачей.

Справился ли с ней Йоханнис? Сейчас на этот вопрос можно дать положительный ответ, но завтра все опять может измениться. Мы видим, что отдельные недовольные группы граждан, сейчас, например, это фермеры, могут снова выйти на протест. Но румынское руководство обычно находит возможности для достижения компромиссов.

При Йоханнисе, безусловно, улучшился международный имидж страны как государства-члена Евросоюза. Раньше Румыния представлялась полудикой балканской страной, а у румын в ЕС сложился не всегда справедливый, но очень устойчивый имидж воров и преступников. В период работы Йоханниса Румыния стала восприниматься как органичная часть Европы, а некоторые годы румынские города становились культурными столицами ЕС. В этом прослеживаются личные усилия румынского президента, который много сделал для повышения туристической привлекательности Румынии.

Его образ респектабельного политика тоже работал на имидж страны. Сдержанность румынского президента почти никому не удавалось нарушить, только однажды он позволил себе сорваться на великорумынскую риторику, когда речь пошла об амбициях Румынии на восточном направлении, и лишь однажды он проявил эмоции, когда венгры Трансильвании не слишком учтиво повели себя по отношению к Румынскому государству. Возможно, эти «срывы» были разыграны для повышения симпатий среди румынского электората. В любом случае, период правления Йоханниса пошел Румынии на пользу – это был период хоть и медленного, но стабильного развития.

ПолитНавигатор: В 2024 году в Румынии пройдет сразу четыре большие избирательные кампании: выборы в Европарламент, парламентские, местные и президентские выборы. Какие тренды в румынской политике в связи с этим можно отметить? 

Игорь Шорников: В румынском обществе велик запрос на развитие социальной политики государства, а также растет запрос на укрепление мира, региональной стабильности и безопасности. Например, румынский народ не особо желает приносить какие-либо жертвы ради достижения целей так называемой «Великой Румынии». Идея поглощения соседней Молдовы, население которой придется содержать, не пользуется широкой популярностью в румынском обществе. Вообще великодержавные амбиции румынского населения несколько преувеличивают их политики, амбиции румын – пользоваться всеми благами членства в Евросоюзе, находясь у себя в стране. Ведь после присоединения Румынии к ЕС прошло уже 17 лет, а народ так и не стал жить по-европейски.

По-прежнему многим румынам приходится ехать на заработки в более благополучные страны ЕС. Но и там они не пользуются всеми правами. До сих пор блокируется принятие Румынии в Шенгенскую зону. Румынская экономика испытывает дефицит инвестиций, там мало высокотехнологичных производств, есть определенные сложности с энергетикой. Выходов из этой ситуации не просматривается, Румыния остается на задворках Евросоюза, и в разряд первостепенных государств нынешние лидеры ЕС пускать ее не собираются. Поэтому элитам приходится увлекать людей эфемерными перспективами национального величия.

ПолитНавигатор: Набирающие в Румынии популярность праворадикальные силы нередко называют проводниками российского влияния. Российские СМИ цитируют эпатажного румынского сенатора, лидера партии SOS Диану Шошоакэ, которая открыто симпатизирует Москве, предлагает денонсировать румынско-украинский договор о добрососедстве. А как в целом можно охарактеризовать сегодня отношения Бухареста и Москвы? Насколько они стали напряженнее на фоне проведения СВО?

Игорь Шорников: Начало СВО Бухарестом рассматривается как шанс для реализации его «исторических» притязаний на восточном направлении. Расчет прост. Румынии важно, чтобы в ходе конфликта и Россия, и Украина максимально ослабли, а потом, когда дело дойдет до раздела Украины, Бухарест сможет диктовать слабой Москве свои территориальные хотелки в обмен на свою лояльность.

Румыния не намерена вмешиваться в конфликт, но вполне могла бы угрожать присоединением к военному давлению на Россию в составе коалиции, если это можно было бы девальвировать в какие-то дипломатические успехи. На деле Бухарест будет до последнего уклоняться от прямого вмешательства в военные действия. Его политика насыщения страны военными НАТО как раз и нацелена на то, что если Румыния все же будут втянута в войну, то воевать придется иностранным контингентам, а не румынам.

Что касается поведения эпатажных политиков, то я бы им не доверял. В румынском обществе пророссийские настроения в какой-то небольшой степени сохранялись всегда, в последнее время они имеют тенденцию к росту. Румынскому политическому классу хотелось бы увязать рост пророссийских настроений, который они не в силах остановить, с собственными великодержавными амбициями. Чтобы, когда Румыния в очередной раз ничего не получит, можно было бы обвинить в этом Россию, а пророссийские настроения заменить разочарованием.

Румынский политический класс весьма консолидирован и дисциплинирован, там каждый исполняет свою роль, но цели у политиков одни. Трагедия румынского народа в том, что цели элит не совпадают с национальными интересами страны.

ПолитНавигатор: По данным опроса аналитического центра Европейского совета по международным отношениям, активнее других европейцев выступают за принуждение Киева к переговорам с Москвой через сокращение военной помощи респонденты в Венгрии (54%) и Румынии (44%). Как бы вы это прокомментировали?

Игорь Шорников: Эти настроения отражают опасения румын, что их могут использовать в качестве пушечного мяса против России, когда украинские силы закончатся. Люди прекрасно чувствуют тенденции западной политики и понимают, что развитие этого кризиса не отвечает их интересам.

ПолитНавигатор: Президент Румынии Клаус Йоханнис неоднократно, в том числе и на саммите НАТО в 2023 году, призывал помогать Молдове, укреплять ее устойчивость и обороноспособность. До чего может дойти это сотрудничество? Актуальна ли сегодня в Румынии идея объединения двух государств?

Игорь Шорников: Если Румыния все же втягивается в украинский кризис, то Молдова для нее будет служить своеобразным щитом, молдаване пойдут в первом эшелоне, а румыны рассчитывают отсидеться за их спинами. Поэтому, конечно, Бухарест крайне заинтересован, чтобы страны НАТО скинулись на военную поддержку Молдовы, так они вносят вклад в безопасность самой Румынии.

Идея «унири» в последнее время, когда к власти пришла команда румынских граждан во главе с Майей Санду, действительно актуализировалась. Мы видим, как происходит отказ от всего молдавского, ключевые должности в органах власти Молдовы занимаются уже не просто румынскими гражданами, а выходцами из Румынии, представителями румынских госструктур. Идея евроинтеграции, которая еще недавно была крайне популярна в молдавском обществе, подменяется идеей присоединения к румынскому государству.

Все говорит о том, что существуют определенные сценарии «унири», и они уже запущены. К счастью, есть отдельные факторы, которые пока тормозят такое объединение. Это и приднестровский вопрос, и позиция гагаузов, которая находит поддержку в Москве и в Стамбуле, и неприятное для Бухареста развитие украинского кризиса – все же Россия не слабеет, а становится только сильнее. Так что есть надежда, что планы румынских элит останутся только планами.

ПолитНавигатор: Замгенсека НАТО Мирча Джоанэ, представляя в конце прошлого года в Бухаресте свою книгу «Битва за будущее Румынии. Мысли румына на верхушке НАТО», заявил, что его страна «переживает лучший момент национальной истории», так как входит в НАТО и Евросоюз». При этом он опасается, что румынская модель развития «достигла своих пределов» и что Румыния может в ближайшей перспективе угаснуть как нация. Что же все-таки у Румынии впереди?

Игорь Шорников: Он прав. Румыния стала органичной частью Запада, сбылись устремления румынских элит. Однако глобализм предполагает в конечном итоге стирание национальных и культурных различий. Идея румынизма, которую так бережно лелеяли румынские элиты на протяжении 150 лет, вступает в противоречие с общезападными тенденциями. Уже сейчас житель Румынии, который не знает, например, английского языка, крайне ограничен в своих жизненных возможностях, более того, он лишен доступа к мировой культуре и науке. В собственной стране он чувствует себя маловостребованным из-за неразвитости промышленного производства и низких темпов развития.

У молодого румына сейчас одна перспектива – учить иностранный язык,  выезжать из страны на учебу на Запад и там, в иноэтничном обществе, строить свою жизнь, заводить детей и пытаться натурализовывать их в другом государстве. Поэтому сохранение Румынии в евроатлантическом пространстве – это, в конечном итоге, смерть нации. Есть ли у Румынии шанс? Есть. Этот шанс дает новое мироустройство, которое предлагает Россия. Думаю, что по мере успехов России румыны придут к пониманию этого, а румынским элитам придется менять свою концепцию «Великой Румынии» из XIX века на что-то более современное.