Потому что русские

Елена Прокина, представитель«Общероссийского народного фронта»

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Дороги войны привели в мой дом беженку из Славянска. Место Хрестище, где она четыре года назад купила дом, высадила на 40 сотках огурцы и кабачки, славится тем, что в нем стоит православная церковь, где батюшка печется о сохранении истинной веры и каждый день служит литургию. Простая женщина сорока лет. Родилась в Сибири. Выросла сиротой.  Родила ребенка. Оказалась сначала в Донецке, потом – в Славянске. Простая, в длинной юбке, с русой косой и надеждами рожать детей и жить большой семьей.

Начали стрелять. О сути происходящих событий практически не рассуждает. Ссылается на слова батюшки из Хрестищ, что «за веру православную воюют». Именно  в этом селе и по благословлению этого батюшки мужчины – жители села и прихожане храма – начали возводить первые блок-посты. Она же горюет о кабачках. Оставленном доме и муже. Уехать хотели вместе, но батюшка не благословил  отъезд из села мужа, потому как «дом и мать нужно защищать мужчине. А женщина должна спасать детей».

За все время нашего с ней общения единственный вопрос, который она задавала небу и украинскому правительству: «За что же нас так? За что же?». В быту и со мной говорила на чистом русском языке. Однако между делом со своей дочерью слышалась украинская речь. Стесняется она говорить открыто на языке тех, кто лишил ее права на дом и спокойствие.

Восемь клетчатых сумок с зимней одеждой, постельным бельем и игрушками дочери. И вечный вопрос: «как жить дальше?». В разговорах с ней мы провели пять дней. Хочет начать жить заново, верит людям и мечтает вернуться домой. К мужу и кабачкам на огороде. Ну, а если придется остаться тут, то просит устроить ее работать в детский дом. Потому что, с ее слов, «сама сирота и готова мыть полы в детском доме».

Конечно, в городе ей трудно. Отвыкла от суеты, необходимости четкого принятия решений и людей, которые сказали и не сделали. За пять дней пять человек обещали ей какую-то помощь. То ребенка в лагерь устроить, то помочь перевезти сумки, то встретиться с губернатором, то денег на проезд дать. Она оставляла свои телефоны, ждала звонков, перезванивала сама. И не получалось.

Своя. Понятная. Русская. Попавшая в среду «минимегаполиса на краю суши»  женщина растерялась и совсем упала духом. Но ничего не поддерживает веру и не укрепляет дух, как осознание того, что рядом есть люди, оказавшиеся в таком же положении, как она. Поехала к своим. В Солнечногорске – маленьком поселке под Алуштой – хозяйка пансионата пустила на проживание 50 человек из Славянска. Там нашлось место и моей беженке к дочерью. Там море, большой попугай, и все женщины по очереди готовят еду на весь отряд тех, кто бежал от выстрелов к морю.

Договорились не теряться. По осени, когда цены на арендованную недвижимость  в Севастополе упадут, а в детском доме определятся со ставками заработной платы сотрудников – я заберу беженку обратно. Если не кончится война. Но внутреннее она убеждена, что войне еще два года. И  еще два года она не сможет садить кабачки на своем огороде и очень надеется, что останется цел ее дом, на который они с мужем копили пять лет.

Таких историй о беженцах с Юго-Востока – миллион. И еще больше измененных жизненных обстоятельств, из которых не каждый человек сможет выбраться. Помочь может каждый. Взять ответственность хотя бы за одного человека и не бросить его.  Исполнить слово. Подставить плечо. Потому что  – русские.